Кирилл Гольцов - Остановка последнего вагона

— Заходи! — зловещим эхом прогрохотал надо мной глубокий голос и, похожий на щель, рот исполинского лица начал расширяться, постепенно закручиваясь и становясь смертоносным смерчем, который готов был вобрать меня в себя.

— Нет! — завопил я и, закрыв глаза, резко оттолкнулся, покатившись вниз и ощутив падение в бездну, которая казалась мне лучшим избавлением от этого наваждения. Потом всё словно перевернулось внутри, я почувствовал что-то мягкое и твёрдое одновременно, тормозящее падение и тянущее куда-то в сторону, а, открыв глаза, обнаружил, что всё так же лежу на кровати в номере, только вокруг сгустился полумрак, а из коридора слышится топот и детский смех.

Я сглотнул и, задышав неожиданно громко, привстал, пытаясь отогнать от себя остатки кошмара. Кажется, если сейчас снова закрыть глаза, то всё продолжится и омут сна снова завладеет мной, испугав ещё больше. Поэтому, пересилив слабость и слыша хриплые стоны быстро бьющегося сердца, я вскочил, стянул с себя одежду и долго стоял под прохладным душем, глядя сквозь туманный пластик дверей на биде. Отсюда оно напоминало понурую пони, которую оставили одну стоять под дождём, и вызывало какие-то родственные, трепетные чувства. Хотя всё-таки больше я просто старался отвлечься и уверить себя, что это был всего лишь обыкновенный сон, а не какое-то предзнаменование или что-то в таком роде. И с каждым мгновением мне действительно казалось, что это именно так.

Наконец выключив душ, я до красноты растёрся двумя большими полотенцами и, глянув на часы, обнаружил, что уже почти половина восьмого — самое время для ужина. И только в этот момент я осознал, что настроен очень плотно подкрепиться, возможно, выпив не одну, а целых две бутылки вина подо что-нибудь мясное. Быстро натянув шорты и футболку, я спустился в холл, где, как ни странно, ещё никого не было рядом с двойной закрытой дверью, за которой располагался ресторан. Вчера здесь в это время уже выстроилась небольшая очередь, а сейчас стояла лишь худенькая девушка со считывающим устройством, которая начала что-то быстро говорить, видимо, по-английски, но я так ни слова и не понял. В конце она показала пальцем куда-то в район моего живота и сунула в руки цветную картинку, из которой, судя по рисункам, смахивающим на запрещающие дорожные знаки, стало понятно, что вход в шортах и майке запрещён. А ведь ещё вчера мне никто не сказал ни слова, а без проблем пропустили.

— Так что же мне теперь — идти переодеваться? — насупившись, спросил я, осознавая, что девушка вряд ли поняла хоть слово и, махнув рукой, вернулся в номер, по дороге размышляя над тем, что мой внешний вид никак не объясняет отсутствие отдыхающих и закрытость столовой.

А когда спустя десяток минут я снова спустился вниз, облачённый в брюки и рубашку, оказалось, что куда-то пропала и эта девушка — в столовой, хорошо просматривающейся через большие стеклянные двери, было темно и тихо. Что же это такое? Я огляделся по сторонам и решил немного подождать, параллельно сверившись с висящими в холле часами, показывающими время в пяти разных городах мира и убедившись, что мои идут примерно точно. Однако когда до восьми оставалось пять минут, я не выдержал и подошёл к стойке ресепшена, показывая руками на столовую, часы и удивлённо пожимая плечами. Как ни удивительно, меня поняли очень быстро, и строгий мужчина в очках, смеривший меня неприятным покровительственным взглядом сквозь узкие стёкла очков, указал куда-то в сторону внутреннего двора, куда, как я теперь заметил, постепенно стекался народ. Кивнув головой, я проследовал в этом направлении и вскоре увидел вдали множество освещённых столиков, поняв из разговоров толпящихся рядом русских туристов, что здесь раз в неделю устраивается ужин на свежем воздухе. Может быть, это дело правильное и хорошее, однако мне показалось возмутительно-странным, что об этом не было никакой информации на дверях столовой или по крайней мере специальный человек не отводит подходящих туда туристов в нужном направлении. Однако возмущаться дальше по этому поводу не хотелось — по-летнему тёплый вечер располагал к умиротворённости, а после моих дневных приключений и кошмарных снов очень хотелось, чтобы всё просто было хорошо или, по меньшей мере, как обычно. Поэтому я смиренно протянул свою магнитную карту именно той девушке, что полчаса назад послала меня переодеваться, ещё и почему-то чувствуя себя при этом немного виноватым, и вошёл в яркое пятно света, внутри которого окружающая темнота казалась ещё более плотной и глубокой.