Кирилл Гольцов: Остановка последнего вагона

— Может, застирать? Поможет, если сразу?

Маша стала торопливо расстёгивать пуговицы, под которыми оказалась полупрозрачная белая рубашка, через которую ясно просвечивался широкий чёрный лифчик.

— Как думаешь, такой меня кто-нибудь захочет?

Как бы между прочим, поймав мой взгляд, спросила она и заулыбалась.

— Наверняка да. Уверен, ты это сразу поймёшь! — усмехнулся я и тут обратил внимание на необычный кулон, висящий на шее девушки, чем-то смахивающий на капсулу, жёлтого цвета и с какими-то странными неровными выемками, напоминающими поверхность плоских ключей повышенной секретности. Длинная тёмная нитка в нескольких местах грубо отпечаталась на коже, и я почему-то подумал, что лучше бы уж Маша носила кулон на маленькой каучуковом шнурке — так его будет всем видно и никаких проблем не будет. Впрочем, конечно, это было исключительно её дело, тем более, если речь шла о талисмане или чём-то подобном.

— Ты смотришь на мою грудь или я чего-то не понимаю? — спросила девушка, игриво засмеявшись и нарочно выгнувшись вперёд. — Что чувствуешь? Желание, заинтересованность, недозволенность, тайну?

— Нет, мне просто понравился твой кулон. Необычный.

— Ах, это… — Маша почему-то занервничала и, отбросив с лица пряди волос, сказала, — Хорошо. Извини, что тебе придётся идти одному — я пока хочу попытаться что-то сделать с кофточкой. Вот так!

Я кивнул и, проводив её взглядом, поколебавшись, бросил в мусорное ведро оставленный ею на моём столе пластиковый стаканчик с остатками кофе. Потом подумал, что неплохо зайти в столовую, которая как раз была по пути к выходу и налить чего-нибудь погорячее с собой — буду уютнее себя чувствовать, да и курить на сухую я не любил. Как часто говаривала моя бывшая девушка, уместно применительно и к этому случаю, без смазки ни одно дело толком не сладить.

Набросив на плечи пиджак, я миновал коридор, прошёл под аркой и оказался в большом зале, где трудилось неисчислимое количество операторов на телефоне. Практически все они были женщинами и создавали какой-то особый, усыпляющий и баюкающий гул, от которого я себя всё время чувствовал каким-то уставшим и неуютно-посторонним. Временами казалось, что они сливаются в некоей невыносимо затянувшейся волне или молитве и могут превратиться в гигантского говорливого монстра, который просто прилёг отдохнуть, но способен в любой момент подняться, вобрать в себя всех этих людей и стать огромным, пугающим и явно плохо настроенным к тем, кто не разговаривает по телефону. Что он предпримет, увидев меня? Может, не убьёт, а просто, прикоснувшись, заразит чем-то вроде вируса и после этого я не смогу ни на мгновение расстаться с трубкой, испытывая непреодолимое и вечное желание с кем-нибудь говорить. Жуткая обречённость! Поэтому, наверное, не было ничего удивительного в том, что это место, заставленное столами с очень узкими проходами и неизменными колоннами, преграждающими проход, я всегда предпочитал миновать как можно быстрее.

Вскоре я свернул направо и упёрся в две двери, одна из которых вела в столовую, а другая — в женский туалет. Уборная для мальчиков почему-то располагалась между этажами, но в данном случае я не возражал — уж слишком открытым было это место, чтобы не испытывать некоторой неловкости, входя и выходя отсюда. Впрочем, изначально предполагалось, что чуть дальше будем размещён и мужской туалет, который даже заранее огородили высокими железными шкафами, сделав нечто вроде коридора. Он напоминал мне старую компьютерную игру-ходилку «Вольфенштайн» и каждый шаг в этом узком пространстве неизменно отдавался гулким эхом, наверняка отлично слышимым со стороны. Сейчас же здесь сделали нечто вроде комнаты отдыха для охраны. Хотя, как это, так и другое место обладали одним большим недостатком — в них нельзя было курить. Поэтому приходилось спускаться на пару лестничных пролётов вниз, дожидаться один из четырёх медлительных лифтов, спускаться на первый этаж, потом тратить ещё минут десять на пересечение огороженной территории и только потом можно было оказаться на набережной.

Толкнув дверь столовой, я оказался в уютном помещении с тремя рядами столов, простенькой и обшарпанной кухонной стенкой, оборудованной даже посудомоечной машиной, на которой неизменно висела надпись «Не пользоваться!», микроволновой печью и парой кулеров, которые почему-то раз в пару недель неизменно ломались и потом дня три бездействовали. Возможно, это было связано с тем, что у них отсутствовала сверху привычная бадья с водой, издающая глубокие булькающие звуки, а приборы подключались напрямую к центральной системе водоснабжения, с использованием фильтров. Собственно, в этом для меня никакой проблемы не было, но отдельные коллеги почему-то принципиально отказывались пить такую воду и закупали по пути на работу бадеечки с экологически чистой жидкостью. У меня на этот счёт были большие сомнения, однако если им так спокойнее, то почему бы и нет. Однажды я попробовал воду из бутылки с обнадёживающим названием Святой родник земли нашей или что-то в таком роде, в результате от приторного запаха пластмассы почувствовал тошноту и вылил после первого же робкого глотка.