Кирилл Гольцов - Остановка последнего вагона

— Вот сюда, конечно, — улыбнулся Анатолий и слегка подтолкнул меня вперёд, когда мы поднимались по невысоким деревянным ступенькам к небольшой кафешке с вытянувшимися узкой полоской бледно-красными пластмассовыми столами и стульями.

— Выпьем! — кивнул я и почувствовал небольшую боль, сжимающую сердце, почему-то сразу подумав об инфаркте и волнении, которое, видимо, ещё никогда не достигало у меня этого предела. — И пусть всё будет хорошо!

Фуникулёр оказался просто гигантским, особенно в сравнении с тем, на котором мы поднимались в Таормину. При этом кабинки были очень уютные — всего на шесть человек, что показалось мне весьма примечательным и прямо в тему. Мы комфортно уселись на пластиковые сиденья и любовались открывающимся видом. Собственно, он был однотипен, хотя и захватывал дух своей масштабностью — горы, валуны, слой серо-красноватых камней, сливающихся в песочную массу, и отдельные яркие островки необыкновенно красиво мха. Едва я их увидел, сразу понял, что именно об этом говорила Лена, и такая достопримечательность действительно завораживала, хотя возможно, только потому, что была здесь единственной из всего привычного.

— Сейчас я смотрю на это и невольно вспоминаю свой сон, который видел незадолго до нашей с вами сегодняшней встречи, — задумчиво произнёс Анатолий. — Вы никогда всерьёз не задумывались над тем, чтобы бросить курить?

Я неопределённо пожал плечами, а притихшая Лена просто промолчала. Она пребывала в таком состоянии с тех пор, когда мы действительно неплохо посидели в простенькой кафешке у самого подножья Этны и распили бутылку великолепного красного вина. Пожалуй, ничего лучшего я не пробовал в жизни или просто чувствовал и воспринимал всё несколько иначе перед таящейся неизвестностью. Один мой знакомый, ожидая со дня на день ареста за какие-то экономические махинации, признался мне, когда мы поздно ночью засиделись у него на кухне, что только теперь начал по-настоящему ценить самые простые вещи, начиная с возможности самому пойти в туалет или вымыть руки когда вздумается. Я тогда не совсем его понял и даже немного начал опасаться, что из-за алкоголя и потрясения перед вполне возможным длительным тюремным заключением у него немного поехала крыша, однако теперь в полной мере смог понять и оценить нечто подобное.

— А я пробовал бросить дважды и, честно говоря, после нашего сегодняшнего приключения, планирую попытаться сделать это ещё раз — надеюсь, последний.

На некоторое время в кабинке воцарилась тишина, нарушаемая лишь шумом ветра и каким-то металлическим поскрипыванием, а потом Анатолий продолжил. — Представьте себе эдакое мрачное место под вечер — нечто вроде старого торгового центра. Я обошёл верхние этажи с какими-то побрякушками и спустился вниз, чтобы посмотреть там. И вот я вижу целые ряды букв, которые поднимаются вверх, как горы, и в тоже время напоминают нечто вроде кинотеатра. Только люди сидят в проходах на полу, а в воздухе витает дым и такой запах, как бывает лишь в церкви. Здесь все молчат, и эта тишина необычайно давит. Время от времени кто-то встаёт, тихо и печально бредёт к длинным тонким спицам и вешает на конец одной из них пластмассовую заглушку с буквой — типа тех, что были в старых машинах — двигали дворники и включали печку. Могу с уверенностью сказать это о «Запорожце»! Если посмотреть со стороны, то можно понять — это не просто буквы, передо мной открывались целые страницы какой-то загадочной книги. Возможно, она являла собой нечто ужасное, но сейчас была незаконченной, неразборчивой и только, наверное, поэтому — безопасной. Повсюду мелькали отдельные слова или просто разрозненные буквы, но я точно знал, что, как только кто-нибудь в мире опять умрёт от курения, как непременно здесь появится человек, который прикрепит ещё одну букву, и так будет продолжаться до какого-то непредсказуемого, но предрешённого конца. А когда-нибудь последний, насадив заглушку на спицу, медленно спустится вниз, отойдёт, и ему откроется всё то откровение, что было сокрыто в этой, можно сказать, книги из мёртвых. И это меня испугало больше всего — мне показалось, что я начинаю призрачно различать те буквы, которые должны когда-то здесь появиться, и они как-то связаны то ли с именами конкретных людей, то ли с событиями в их прошлой жизни. У меня появился шанс прочитать всё это первым, но я прекрасно понимал, что после этого знания может ждать лишь смерть — долгая и ужасная. Поэтому побежал и проснулся в холодном поту.