Захар Прилепин - «Лимонка» в тюрьму (сборник)

– У тебя как со вшами? Ты не подумай, здесь ничего нет зазорного, надо просто курсануть что и как.

– Да вроде удавил, а так бывает, но вот мылом дегтярным помылся…

Ко мне подошёл Химик и, смеясь, показал на моей свежей футболке прямо на груди ползущую вошь. Это из-за мыла, загнанного мне ребятами первой же передачей, его запах вытеснил вошь наружу.

Тут же Химик стал объяснять, как выводить вшей. Для этого надо было вскипятить полный тазик воды, если стирка, можно покрошить мыла, тем более если дегтярное – это вообще отлично. Мыло обеспечивало быстрое намокание одежды, и вши погибали сразу. Потом закрыть тазик на полчаса, тогда гниды успеют созреть и выведутся и тут же, разумеется, погибнут.

Это была первая ночь, которую я проспал хорошо, гнид не осталось, и сон был очень спокойный.

Так благодаря Химику я стал спать крепко, стирая таким образом почти ежедневно свою одежду и простыни до декабря, пока нас не перевели в осуждёнку. Хата была старая, и на меня накинулась целая армия клопов, но вши уже более не беспокоили. И всегда я вспоминал Химика с удовольствием и с признательностью. Ещё не скоро, только в конце зимы, я встречу зэка, который тоже ловко знал, как с ними бороться.

Это будет один древнейший зэк из Екатеринбурга. Он добавит к моим знаниям мудрость, что на одежде швы после стирки надо смазывать хозяйственным мылом. Точнее, промазывать. Тогда вши не могут зацепиться за швы. Так надо делать перед этапом, чтоб в «столыпиных» и автозаках не мучиться.

В конце августа к нам в камеру втолкнули новенького, худощавого, отчего он казался высоким, совсем молодого парня. Всех немного удивили его длинные вьющиеся русые волосы, достающие до поясницы. Он с порога представился Константином, фамилия его была Василевский. Константин смотрел на нас, как и все первоходы, слегка испуганными, широко раскрытыми глазами. Сразу было видно, что наша камера была первой в его жизни. Только с Петровки.

– Ну, что встал? Заходи, – приветствовал его Саид.

Он неуверенно прошёл, ему показали на крайней шконке второго яруса единственное свободное место. Положил на место матрас, положил на дубок кругаль и шлемку и тихо присел за стол рядом.

Я заварил ему двойной бомж-пакет, вытряхнул туда из банки остатки тушёнки. Кто-то заварил чифирь. Его накормили, он попробовал глотнуть чифирь и сморщился с непривычки. Но продолжил пить.

Ощутив тепло и слегка захмелев с чифиря, он явно отошёл от первого шока и испуга перед неизвестностью. Щёки у него порозовели. Стали знакомиться.

Он рассказал немного о себе. Что закрыли его по ошибке и обвиняют в каких-то компьютерных махинациях. Что-то где-то он взломал или кто-то взломал, а на него свалил.

Правду он не говорил, видимо не доверяя нам. А может, сам верил в свою невиновность искренне, как и основная часть арестантов, тем более первоходов.

Пообщавшись с ним немного, я сделал вывод, что если он не ребёнок по развитию, то подросток точно. Многие зэки страдают инфантильностью, но у Константина это было очень сильно выражено.

В камере его прозвали Хакер.

То, что он не говорил сначала правды, я списал на осторожность и некоторое опасение, что в камере может быть стукач, который впоследствии сдаст его следствию. Но он не только не говорил правду о своей делюге, о которой его спросили только при заезде. Он не говорил правду вообще или открывал её настолько мало, что невозможно было понять, где его маленькая правда, а где её нет. Это было плохим признаком.

Хотя я более склоняюсь к тому, что говорил он неправду скорее как ребёнок-сочинитель. Он просто рассказывал фантазии свои и фантазии, вычитанные им из Интернета. Просто ему веселее было в этом выдуманном им мире. По-моему, Корней Чуковский писал, что, если детям не читать сказок, они будут их выдумывать сами. Так и было с Костей Хакером.

Его «несло», и он во многом перебарщивал. Но арестанты этого не любят и воспринимают обычно как угрозу. Но его, видно было, не боялся никто, ну, живёт он в своём, придуманном мире и пусть живёт. У каждого есть свой мир.

И Хакера никто из арестантов не останавливал. Тюремный закон – пусть делает что хочет, если это не во вред общему. Да и вообще в камере развлечений всегда мало, и подобные рассказы развеивали скуку, считали, видимо, арестанты. И ему самому нравилось, что его слушают.

Вот он, развлекая всех, и рассказывал о компьютерах, Интернете, как он раз работал на спецслужбы или на Министерство обороны в каком-то подмосковном секретном бункере в течение года безвылазно. Выходить оттуда было запрещено. Связь с внешним миром также была закрыта, соответственно никакой почты по Интернету, только письма на а/я №***** в конверте без марки. Под конец года основные вольные продукты были съедены. И ему с коллегами пришлось есть тушёнку пятидесятых годов выпуска и курить сигареты «Друг», популярную в СССР марку.