Мэтью Квик: Нет худа без добра

Губы его дрожали.

Он шмыгал носом и фыркал.

– С тобой все в порядке? – спросила Элизабет.

– Это, блин, прекрасно.

– Кошки? – спросил я.

– Да, блин! А также тот факт, что люди, блин, заботятся о бездомных кошках. О кошках! Столько долбаных лет! Они дали им убежище. Они кормят их. Они не бросили кошек, когда, блин, надобность в них отпала. Эти кошки не приносят обществу никакой пользы, а люди все равно кормят их. Ну разве это, блин, не прекрасно? Разве это, блин, не гуманно ? Вы, надеюсь, понимаете, о чем я, блин, толкую? Долбаный Кошачий парламент – самое прекрасное место на земле, а? Вы согласны? Вы видите, как это, блин, прекрасно?

Мы покивали, наблюдая за тем, как две кошки, пестрая и серая полосатая, поедают кошачий корм.

– Вы только посмотрите на них! Только, блин, посмотрите. Это прекрасно! Это охрененно прекрасно! Это существует!

Минут через двадцать мы с Элизабет отошли к скамейке неподалеку, откуда наблюдали за Максом.

Несколько детишек в сопровождении их мам остановились, чтобы посмотреть на котов. Их сходство с Максом бросалось в глаза: притом что он произносил по меньшей мере одно нецензурное слово в каждой фразе, пусть даже состоящей из трех или двух слов, он, несомненно, сохранил по-детски чистое сердце.

– Моей жизненной целью было выпить с тобой в баре, – сказал я Элизабет.

– Макс говорил мне. Поэтому я и пригласила тебя вчера в бар. Я думала, может быть, это поможет тебе пережить внезапную смерть отца Макнами. По крайней мере, цель твоей жизни будет достигнута. Но я все испортила, поделившись своими планами ухода. Прости, пожалуйста. Это было не слишком удачное первое свидание, да?

При слове «свидание» мое сердце подпрыгнуло, но я, подражая хладнокровию Ричарда Гира, сказал:

– Делись со мной всем, чем хочешь, не держи ничего в себе. Я говорю это совершенно серьезно. Я думаю, мы должны быть откровенны друг с другом, если мы хотим помочь друг другу наладить жизнь.

– Согласна. Спасибо тебе.

– У меня теперь есть новая цель. Хочешь узнать какая?

– Конечно.

– Когда-нибудь – не обязательно в ближайшее время, так что не считай, что я на тебя давлю, – но когда-нибудь я все же хотел бы недолго подержать тебя за руку. Может быть, всего минуту и, может быть, лучше всего за Филадельфийским музеем искусств, около дамбы. Это мое самое любимое место во всем свете. Тебе понравится это место, если ты там никогда не была.

Мое сердце громко стучало. Я не мог поверить, что говорю это.

Но внешне я был теперь хладнокровен, как Ричард Гир, и даже хладнокровнее.

Учтив, как сказочный принц.

Улыбнувшись, Элизабет сказала:

– Возможно, когда-нибудь мы и подержимся за руки за Филадельфийским музеем искусств, но явно не сегодня – мы ведь в Оттаве. И даже если это в самом деле произойдет, то, наверное, нескоро, потому что мне нужно решить много проблем. Всем нам троим, несомненно, нужна помощь, и, я думаю, нам следует получить ее, когда вернемся в Филадельфию. Ты согласен?

– Я понимаю, – ответил я – и действительно понимал. – Нам нужна помощь. И мы ее обязательно получим.

Так мы просидели несколько часов, давая Максу возможность насладиться обществом обитателей Кошачьего парламента.

Мы замерзли, но не подгоняли Макса, потому что не были уверены, что он или кто-либо из нас попадет когда-нибудь еще в столицу Канады и тем более в Кошачий парламент. Да если бы мы и попали сюда снова, то это было бы, несомненно, совсем не то. Обстоятельства были бы совсем иными. Сложилось бы совсем другое уравнение из абсолютно непохожих переменных величин, и ничего нельзя было бы с этим поделать, потому что жизнь всегда течет и меняется, и как бы нам ни хотелось, мы никогда, ни за что не могли бы повторить этот момент, даже если бы мы специально постарались воспроизвести его, например оделись бы точно так же. Наши попытки неминуемо потерпели бы провал, потому что победить время нельзя, можно только по возможности насладиться тем или иным моментом, выхватывая его из бесконечного потока.

Большой черный кот начал тереться о ноги Макса, описывая восьмерки. Когда Макс наклонился к нему, кот поднял голову к руке Макса и тот почесал его за ушами. Кот блаженно зажмурил глаза. Макс сделал то же самое. Казалось, они молча беседуют друг с другом. Очевидно, это была кошачья телепатия в действии.

– Вы видели это, блин? – крикнул нам Макс, когда кот отправился по своим делам. – Он выбрал меня , блин, чтобы пообщаться! Какого хрена, алё?