Ирэн Роздобудько - Я знаю, что ты знаешь, что я знаю…

На следующий день Саня позвонил Соне и тихим голосом, в котором звучали мука и тоска, сообщил, что больше не будет ей надоедать, что жизнь потеряла смысл, что он теперь калека и не сможет осыпать ее цветами, как раньше. Извинился. И, не выслушав ответа, положил трубку.

Все шло по плану.

Оставалось только ждать.

Недолго.

Соня примчалась сразу. Он не ошибся: «твердый орешек» был твердым во всем, в том числе и в дружбе.

А спустя несколько недель присмотра за «больным», что включало в себя и все тонкости Саниной любовной игры, преданная Соня раз и навсегда решила быть рядом с ним.

Саня победил, буквально вырвал ее из эфемерной грядки, где прозябали в своей неземной нежности ничтожные незабудки – и пересадил на большую грядку рядом с морковью и редисом. И как только она там оказалась – успокоился и занялся более насущными делами.

…Теперь ничего не поделаешь – мало того, что лишил ее привычной среды, так еще и таскает по свету, как чемодан без ручки: бросить жалко, тащить – становится все труднее. И не играет она ни на лютне, ни в бильярд – удивлять нужных людей нечем. Разве что ее вечно грязным комбинезоном и запахом расплавленной канифоли.

Но – что тут поделаешь? Остается потакать прихотям и продолжать вершить свою судьбу. Ведь она без него пропадет. Ни к чему не приспособлена, людей боится, друзей нет, прошмыгивает по общему коридору, как мышь. Хотя бы общалась со своими, так нет же! Замыкается в себе и читает, читает…

Довольно быстро выучила язык и теперь скупает все новинки в книжном магазине. Много и специальной литературы вроде «Как работать с серебром» или «Ювелирная пайка драгоценных металлов».

Часто сидит во дворе и смотрит неизвестно куда и на что. Не знаешь, как подступиться…

…Саня выскочил на улицу. Поход в магазин займет минут десять – он был неподалеку, все, что нужно купить для Сони, прилежно записано ею на бумажке. Итак, еще минут пять займет путь до конца улицы, к дому номер 5.

То есть пятнадцать минут в «минусе»! Жаль…

В магазине он быстро справился с заданием – флюс и клей. Это заняло ровно десять минут! Остаток дороги благодаря быстрой ходьбе одолел за три минуты и десять секунд.

Взлетел на второй этаж, постучал условным сигналом: три коротких удара, два – с паузой в секунду.

Лаура, рослая, белокожая, тучная немка, встретила его в белом пеньюаре и… толстых черных шерстяных гольфах до колена. Он всегда удивлялся, как мастерски она умеет совмещать, казалось бы, несовместимые вещи. Это касалось не только одежды, но и всего ее поведения. Всей ее сущности.

Это мастерство всегда сбивало его с толку, возбуждало, выбивало из колеи.

Белый полупрозрачный пеньюар с шерстяными гольфами мог быть к лицу только ей! Хотя он не был уверен в том, что она тщательно продумала, в чем ей быть, чтобы возбудить его. Скорее всего, она вообще не заботилась о своей внешности, поведении и фигуре. Любила вкусно и много поесть, выпить бутылочку пива, а то и две за обедом, который к этому часу готовила на двоих.

Обед занимал минут десять – ели быстро и молча, переглядываясь, как заговорщики. Потом, бросив грязную посуду, перемещались в спальню, на ходу вытирая руки, стряхивая с себя крошки хлеба, икая и сопя, как еноты. Все это кардинально отличалось от отношений с эфемерной Соней.

Когда это произошло впервые, Александр почувствовал сильный дискомфорт от простоты их общих действий, но впоследствии эта простота стала возбуждать и требовать еще большей простоты – без лишних слов, жестов, объяснений, без мытья в душе, чистки зубов, обязательного бритья и любовных прелюдий.

Все происходило как бы «между прочим» – так хотела Лаура. И он понял, что ему это подходит, что ему нравится быть неандертальцем. В конце концов, все сложности и условности придумали люди. Все эти реверансы марлезонского балета.

С Лаурой он познакомился в том же хозяйственном магазине, где она тогда работала. Стояла за прилавком, как статуя, вывалив из широкого декольте два земных шара со странным глубоким желобком посередине, будто каждая из грудей существовала сама по себе. Такого он еще никогда не видел. И, в очередной раз покупая флюс, или клей, или еще какую-то ерунду, он не мог оторвать взгляда от этих земных шаров и искривленной тени между ними. Закончилось тем, что продавщица, расхохотавшись, сунула сдачу – два евро – себе в декольте и ему пришлось вылавливать деньги из этой глубокой ложбинки. Деньги прилипли к телу. И он, как истинный джентльмен, должен был оставить их там.