Бриттани Сонненберг - Дорога домой

Всем заинтересованным лицам.

Я с тревогой обнаружил несколько ошибок в недавней статье, напечатанной в вашем уважаемом издании и посвященной ученику Чаритонской средней школы Крису Кригстейну. Ниже я привожу верную информацию. Я с грустью отметил снижение газетных стандартов. Я помню, когда в «Тайгер треке» можно было почерпнуть надежные сведения, а не состряпанную чушь.

– Мне кажется, ты не должен писать «чушь» в письме к редактору, – возражаю я, кладя листок.

– Но ведь это так и есть, – говорит Фрэнк.

– Как насчет «бреда сивой кобылы»?

– Никаких фермерских животных.

– «Вздор»?

– Прочти мне предложение… Хорошо, – соглашается Фрэнк, одобрительно кивая, пока я читаю. – «Вздор». Мне нравится.

Я продолжаю:

Вот факты: мой сын был не только ведущим баскетбольным бомбардиром Чаритонской средней школы, но и единственным студентом, с первого курса участвовавшим в университетских командах по трем видам спорта. В выпускном классе он вывел свою команду в региональный финал – где они сыграли против Вернона, школы в четыре раза крупнее Чаритонской – и набрал 45 очков.

Он не живет в Саудовской Аравии, производя инструментарий; он живет в Мэдисоне, штат Висконсин, со своей женой Элиз и работает исполнительным директором в «Логан меканикс». Он очень успешный бизнесмен и проживал в следующих странах: США, Германия, Англия, Китай и Сингапур. Его брак с Элиз был благословлен двумя дочерьми, Ли и Софи. Софи умерла в 1995 году и похоронена на городском лютеранском кладбище.

– Мило, что ты написал о Софи, – говорю я. – Но почему не упомянул о Бэт?

– А что насчет Бэт?

– Не знаю… что она его сестра.

– Это и так всем известно, – отвечает он, и я умолкаю.

На следующей неделе письмо Фрэнка публикуют (он называет его своей «передовицей»), и Бэт приносит нам пять экземпляров. Редактор заменил «состряпанный вздор» на «ложную информацию».

– Цензура, – мрачно произносит Фрэнк.

Мы берем четыре экземпляра с собой на ланч и раздаем их овощам, которые еще в состоянии читать. Можно подумать, Фрэнк получил Нобелевскую премию. Лина Бауэр, известная тем, что в школе позволяла мальчикам трогать свою грудь, без конца говорит о «таланте» Фрэнка и просит его написать стихотворение от лица ее покойного мужа, что кажется мне сомнительным. Джон Хартман, с усохшей левой рукой – результат несчастного случая во время молотьбы, предлагает Фрэнку вести постоянную колонку в школьной газете.

– Но Фрэнк не ученик средней школы, – возражаю я.

Весь стол таращится на меня, словно я Иуда.

– В этом есть смысл, Джой, – с угрожающим спокойствием произносит Фрэнк. – Дать подросткам другой взгляд на вещи.

Школьный преподаватель журналистики, разумеется, отвечает отказом, как я и думала, но это не останавливает Фрэнка. В прошлом году он встал через два дня после операции на колене, а когда наша ферма еще была молочной, каждый день доил коров в четыре утра, даже если лил дождь или его трясла сильнейшая лихорадка.

Фрэнк решает издавать еженедельную газету в Уиттенберг-Виллидж. Это длится три недели, пока руководство не закрывает ее из-за анонимной передовой статьи, критикующей лазанью, и скандальной колонки Лины о «Десяти самых раздражающих привычках обитателей» Уиттенберг-Виллидж. Она выходит из кабинета директора в слезах.

– Они назвали меня нехристианкой, – говорит она нам за ужином тем вечером.

Я испытываю облегчение, когда все это предприятие расстраивается, но Фрэнк воспринимает закрытие тяжело. Он начинает без конца смотреть телевизор и плачет по малейшему поводу. Я жалею, что не слишком поддержала его с журналистикой. Фрэнку всегда требовалось что-то делать. Я-то рада была в любую свободную минутку просто посидеть на веранде нашего старого дома, глядя на кукурузу, облака или лаская собаку Дженни, давно уже умершую. В детстве мне всегда доставалось из-за этой моей привычки на что-нибудь уставиться, «пялиться попусту», как говорила мать. Но в выходные Фрэнк чувствовал себя несчастным, если что-то не ремонтировал. Даже наоборот, выйдя на пенсию, он стал еще более занятым. Многие старые фермеры были такими же до последних двух лет: они по-прежнему вместе завтракали в пять утра в «Чибисах» на Миллер-стрит.

Я делюсь частью своих мыслей с Бэт, когда она приходит нас проведать, а Фрэнк играет в карты с кем-то из мужчин в Зале дружбы.

– Мама, успокойся, – говорит она.

– Но я просто волнуюсь…