Дина Рубина - Синдикат

Дипломаты требовали от нас беспрестанного воздаяния отечественному флагу, гимну и национальной гордости. (Мы же были вольными корсарами, — во всяком случае, бороздили просторы стран СНГ, не прикрывая темечка диппаспортами).

Традиция нашей совместной работы в России сложилась не сегодня: мы платили, они произносили речи. И вместе мы вытягивались под звуки государственного гимна — «Атиквы» — со скорбно-вдохновенными лицами…

Ни одно мало-мальски внушительное деяние Синдиката в России не обходилось без вступительной речи Посла — старого Цицерона с выслугой лет, не умеющего вовремя остановиться… Сопровождал его обычно атташе по связям с социумом Фелиппе Козлов-Рамирес, вкрадчивый молодой человек со сложной родословной. Родиной его отца была Аргентина, и сын унаследовал ласково-маслянистый блеск латиноамериканских глаз, тонкие усики и манеру актера мыльной оперы на всякий случай заигрывать с любым собеседником. Мать приехала в Израиль из России после многолетней упорной борьбы за выезд, поэтому мальчик унаследовал стремление добиваться своего любыми, неважно какими, путями.

В Яшиных комиксах — а наши отношения с Посольством породили у Яши целую череду комиксов — Козлов-Рамирес представал в образе пришибленной гиены: очень похоже наклонял голову, одновременно укрывая ее и в то же время вытягивая шею, вынюхивая, — не завалялась ли под кустом какая-нибудь падаль… Более всего на свете он боялся гнева Посла, который, по слухам, швырял в подчиненных тяжелыми предметами…

— Так что мне делать?!

Петюня взглянул на меня, спросил проникновенно:

— Вы хотите моего совета?

— Ну конечно!

— Дайте бумажонку! — он брезгливо взял письмо, скомкал его и бросил под стол в корзину.

— Мы ничего не получали. — Он смотрел на меня безразличными глазами в розовых прожилках. Так ворона разглядывает прыгающих вокруг воробьев, не желая иметь с ними ничего общего.

И вдруг расцвел в улыбке, светлой и благостной:

— Лучше послушайте анекдот. Как раз по теме:

Анекдот от Петюни

Этнографы обнаружили в районе Ниагарского водопада неизвестное, не описанное еще наукой, племя индейцев. Их отличительная особенность — огромная шишка на правой ягодице. Ученые заинтересовались, снарядили экспедицию, стали наблюдать за племенем. И научная загадка объяснилась: утром каждый индеец выползает из хижины, зевает, потягивается, прислушивается… — Что это за шум?! — спрашивает он в ужасе, — откуда такой страшный шум?!.. — хлоп себя со всего размаху по заднице: — Да это же Ниагарский водопад!!!

Я молча смотрела на него с полминуты, потом также молча поднялась и вышла.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Из «Базы данных обращений в Синдикат»

Департамент Фенечек-Тусовок.

Обращение №1.365:

Женский взволнованный голос:

— …В 86 году я сделала аборт от еврея. Скажите, можно это засчитать за мандат на восхождение?

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Microsoft Word, рабочий стол,

папка rossia, файл sindikat

«…идея Клещатика, выношенная под сердцем еще с ноября, постепенно прорастает и даст ему со временем пышный урожай, который, впрочем, он собирает с Синдиката ежегодно: Праздник Страны на ледовой арене.

Главной конфеткой станут новенькие израильские фигуристы, занявшие на последней Олимпиаде то ли третье, то ли шестое место.

Вчера всех синдиков собрали в «перекличке» на обсуждение этих будущих сатурналий. Клава, как обычно, завел уже традиционный запев о сокращении штата. Кажется, наш добряк получает особое мстительное удовольствие от того, как вытягиваются лица синдиков: мало кому хочется уехать, не заработав и половины намечтанных денег. И только баба Нюта, завершающая свой десятый год в России, невозмутима, плюет на всех и всегда готова к громогласному отпору.

Услышав Клавин зачин «нам некуда деться, придется малость сократить штат», она достала косметичку, деловито открыла ее и принялась снимать с ногтей слой старого лака. В «перекличке» пронзительно и ядовито запахло ацетоном. Клава закашлялся.

— Анат Крачковски, — сказал он, — я уволю тебя только ради того, чтоб не видеть больше твоих ведьминых когтей и не нюхать эту замбурную вонь.

В ответ та подняла бровь и звонко отчеканила:

— Стоит мне захотеть, вы все сгинете еще до того, как я поменяю цвет ногтей с зимнего на весенний… И ты, толстяк, в первую очередь…