Дина Рубина - Синдикат

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

…В четыре часа того же душного, влажного дня я вышла на Брянском вокзале, таща слайдпроектор, сумку с книгами-гостинцами и еще одну, свою походную сумку с барахлишком: Яша сказал, что семинар проходит в доме отдыха «Лесное раздолье», где мне забронирован номер…

По идее, меня должен был встретить на вокзале кто-то из добровольцев истово преданной нам «Твердыни». Но не встретил…

Я вызнала — где тут останавливается автобус на Сельцо, потащилась к остановке, изнемогая от веса слайдпроектора, книг, сумки и мечтая, как всегда в таких случаях, немедленно провалиться сквозь землю и очнуться где-нибудь на террасе «Дома Тихо» в Иерусалиме, за столом, на котором стоит тарелка их знаменитого грибного супа, густого, как каша, курящегося, как вулкан, и благоухающего, будто…

В мечтах о грибном супе я увидела, как меня обогнал автобус «Иерусалим-Хайфа», номер 904… Черт, упустила, — подумала я, — и странно, ведь эти, бело-красные, давно сняты с линии…

И тогда уже вспомнила — где я…

Красно-белый увалень «Мерседес» остановился вдали, подобрал пассажиров и тронулся дальше. Я не предприняла ни малейшей попытки догнать, подбежать, не только потому, что не в силах была доволочь сумки, но и потому, что немедленно ослабела от этого кошмара: на красно-белом боку автобуса я даже не прочла, а издали опознала надпись на иврите — «Эгед»…

Дождусь другого, подумала я, ведь этого не может быть, это сон, просто сон…

Минут через сорок вдали показался другой, точно такой же автобус фирмы «Эгед» — эту надпись, с крылышками на букве «алеф», невозможно было спутать ни с чем, — он подъехал к остановке, и небольшая толпа деловито ринулась к дверям… Я втянула сумки по знакомым до боли и всегда раздражавшим меня своей крутизной ступеням, по привычке сунулась к водителю — купить билет, но с задней площадки к новым пассажирам уже пробиралась тетка в бархатных штанах и с кирзовой сумой на брюхе. Я взяла билет, рухнула на сиденье и сидела так, тупо глядя на привычную надпись на древнееврейском языке: «не ставьте ноги на сиденье»…

Вот она, моя российская действительность, думала я, облизывая сухие губы и ощущая тошноту и тяжесть в висках, которые всегда наваливаются на меня в облачную влажную погоду… — я сижу в израильском автобусе, еду в поселок Сельцо и смотрю на роскошные леса за окном…

Вдоль шоссе мимо вывешенных на продажу ядовито-желтых и фиолетовых полотенец с томно изгибающимися Мэрилин Монро шел по обочине мужик в сапогах. Впереди него — как в цирке — бежали три петушка, заполошно взмахивая крылышками…

Кондукторша, мотаясь по автобусу, опять пропихивалась к передней площадке.

— Билет взяли? Взяли билет? Билет? Ваш билет?

И я решилась.

— Скажите, — я тронула ее за рукав вязаной кофты, — а на каком языке тут… вот тут, написано?

— Где? Да шут его знает! На турецком! — она повернулась, оглядела пассажиров: — Билет? Ваш билет?

— …И давно эти автобусы у вас на линии?

— Давно-о! С год, может, больше… Турки повыкидывали, а кто-то ушлый из наших взял и скупил по дешевке… Ничего, бегают, дай им Бог здоровьичка!

Номер мобильного, по которому надо было дозваниваться до неизвестного Эдика, добровольца «Твердыни», не отвечал. Я оставила на автоответчике вопль растерянной души и, вывалившись из автобуса на главной улице поселка, огляделась… Вдаль уходили совершенно разбитые, проросшие травой трамвайные пути. Над желтым трехэтажным зданием трепыхался красный флаг…

Неподалеку в кустах какая-то старуха отплясывала краковяк. Приглядевшись, я поняла, что это значит: ногой она плющила банки из-под пива, «колы» и «пепси», очевидно, сдавая их на лом. Повсюду окрест расстилался нерушимый Советский Союз… Время здесь остановилось на эпохе нефтяного кризиса; марки замызганных и проржавевших насквозь машин, похожих на каски советских солдат, какие по лесам откапывали в оврагах пацаны, напоминали довоенные фильмы… И кто знает — где мне предстояло ночевать…

На углу в занимающихся бледных сумерках засветилась надпись «Рюм.чная»… — над ободранным одноэтажным зданием с зарешеченными витринами. Хоть кофе выпью, решила я, взвалила на себя слайдпроектор и сумки и взошла на бетонную террасу, проросшую лопухами… За соседним столом, покрытым истертой клеенкой, сидели два подростка и пили водку.

— Кофе, пожалуйста, — попросила я официантку, выглянувшую наглой лисьей мордочкой из какого-то эстрадного скетча.