Ридиан Брук - После войны

Болон передал бутылку Льюису:

– Полковник Морган. Вижу, вам есть что порассказать.

О да, еще как. Как и у других, война прошлась по его жизни тяжелым катком, но говорить об этом он не мог. Ни за этим, ни за каким другим столом. Он не испытывал желания сравнивать шрамы и последний час дымил как паровоз, пытаясь спрятаться за завесой дыма.

– Полковник?

Он передал бутылку Урсуле:

– Прошу прощения. Я пропускаю ход. Ваша очередь, фройляйн.

– Вы должны сказать хоть что-нибудь, полковник. Что угодно.

– Не сейчас, – отказался он. – Говорите вы.

Урсула положила руку на бутылку.

– Если бы не война… я бы все еще была замужем. У меня могли быть дети. Я бы все еще преподавала в Рюгене. Я бы не потеряла брата. Если бы не война, мне не пришлось бы идти пешком по замерзшему морю.

– Вы убегали от нас? – встрял Кутов.

Урсула кивнула.

Он засмеялся:

– Думаете, англичане будут обращаться с вами лучше!

Урсула взглянула на русского:

– Да.

– Они не пережили того, что пережили мы, – сказал Кутов. Еордость того, кто пострадал больше всех, вышла наконец наружу.

– Есть вещи, которые даже война не оправдывает, полковник. Что бы вы ни пережили.

– Продолжайте, фрау Паулюс, – сказал Зигель.

– Если бы не война, мне бы не пришлось идти пешком от Рюгена до Гамбурга. И видеть… каким жестоким может быть человек. И каким… добрым.

– Подробности, фройляйн, подробности! – потребовал Кутов.

Урсула вперила в русского жесткий взгляд, будто именно Кутов терзал ее день и ночь. Казалось, он почти гордился тем, что вызвал ее негодование.

– Если бы не война, я бы не увидела жестокости русских солдат, изнасиловавших пожилую женщину, а потом забивших ее до смерти. Если бы не война, я бы не узнала доброты их командира, убедившего своих подчиненных пощадить меня и отпустить.

Кутов тут же отмахнулся:

– Считайте, что вам повезло.

Еще одно состязание взглядов между Урсулой и Кутовым, которое выиграл русский – улыбнулся, а потом рассмеялся. Но остальные в этот раз не засмеялись вместе с ним. Льюис был рад, что рекомендовал Урсулу на должность переводчика в Лондоне и что она приняла предложение. Еще месяц в компании с Кутовым – и дело наверняка закончится международным скандалом.

Зигель попытался продолжить:

– Итак, полковник, у вас теперь несправедливое преимущество перед всеми нами. Мы ничего не знаем о вас.

Льюис побарабанил пальцами по столу:

– Я бы хотел пойти спать. Нам рано вставать.

– Ну же. Неужели все настолько плохо, полковник? – уговаривал Зигель.

– Эта игра не по мне, джентльмены.

Взвинченная перепалкой с Кутовым, Урсула раздраженно повернулась к Льюису:

– Вы послушали всех нас, и будет только справедливо, если вы тоже что-нибудь расскажете.

– Правильно, – согласился Зигель, хлопнув по столу. – Вы должны выложить что-нибудь на стол, полковник. Каждый из нас обнажил душу. Фэйрплей и все такое.

Урсула взяла бутылку и поставила перед Льюисом. Он посмотрел на нее, но не взял. Урсула нетерпеливо схватила бутылку.

– Ну хорошо. Как ваш переводчик, я переведу за вас. Думаю, я знаю, что сказал бы полковник.

Она взглянула на Льюиса, и ему вдруг захотелось забрать бутылку у нее из рук.

– Если бы не война, полковника Моргана здесь не было бы, и он не предложил бы мне работу, и я бы не собиралась в Лондон. Так что спасибо вам за это. Если бы не война, полковник Морган мог бы жить тихо и спокойно где-нибудь в Англии или в Уэльсе. Не знаю. Если бы не война, полковник Морган мог бы проводить больше времени со своей семьей. Если бы не война, он не потерял бы сына и не загружал себя работой, чтобы не думать об этом. Хотя сын здесь, у него в сердце.

И Урсула переставила бутылку от Льюиса в середину стола.

Кутов захлопал. Зигель одобрительно кивнул.

Льюис чувствовал, как что-то разбухает, разрастается в груди. День и ночь он работал и работал, не щадя себя, только чтобы не подпускать к себе этого призрака, не оставаться с ним наедине, но теперь тот пришел, как кредитор за долгом, и требовал свое. Льюис сглотнул, сдерживая подступившие слезы. Весь хмель, казалось, ушел в ноги, и он, пошатнувшись, ухватился за спинку стула. Потом легонько похлопал Урсулу по руке:

– Хороший перевод. – Он поклонился мужчинам: – Я на боковую. Джентльмены. Фрау Паулюс. Спокойной ночи. Spokoynoy nochi. Bonne nuit. Gute Nacht.

Рихард затормозил у ворот Бернэмов. При этом «остин» так дернулся, что ей пришлось опереться рукой о приборную доску.