Мэтью Квик - Прости меня, Леонард Пикок

– Леонард, я хочу кое-что тебе сказать и надеюсь, ты не обидишься. Внезапное изменение внешности. Ты действительно подстригся, да? – (А я просто снова и снова пишу свое имя на столе.) – Отдаешь ни с того ни с сего ценные вещи. Это явный признак. Люди с суицидальными наклонностями часто делают подобные вещи. И я боюсь, что ты в опасности.

Л-Е-О-Н-А-Р-Д-П-И-К-О-К

Л-Е-О-Н-А-Р-Д-П-И-К-О-К

Л-Е-О-Н-А-Р-Д-П-И-К-О-К

Я продолжаю выводить буквы на крышке стола.

Зачем?

Раньше я никогда не писал свое имя на крышке стола.

– Ты пытаешься мне что-то сегодня сказать, а? – спрашивает он.

– Не совсем так, – не поднимая глаз, отвечаю я. – Я просто хотел, чтобы вы знали, как много значат для меня ваши уроки.

Он молчит, но напряженно вглядывается мне в лицо, и я могу сказать точно, что он переживает за меня так, как, наверное, никто другой, поэтому, если я хочу выбраться отсюда и осуществить свою миссию, нужно срочно применить все свои актерские способности.

Я загоняю эмоции внутрь и в очередной раз пускаю в ход голливудскую улыбку. Улыбаюсь ему, натужно смеюсь и говорю:

– Возможно, я непременно захотел бы покончить с собой, если бы не ходил каждый день на занятия в вашем классе. Реально захотел бы . Ваши уроки – единственное, что заставляет меня держаться за жизнь.

– Это неправда. Есть масса вещей, ради которых стоит жить. Леонард, в будущем тебя непременно ждет много хорошего. Я уверен. Ты даже не представляешь, сколько интересных людей ты встретишь на своем жизненном пути после окончания школы. Твоя спутница жизни, твой лучший друг и самый замечательный человек, которого ты когда-либо знал, прямо сейчас ждет окончания средней школы и возможности войти в твою жизнь. Вероятно, она даже испытывает те же чувства, что и ты, вероятно, мечтает о тебе, надеясь, что тебе хватит сил продержаться до наступления светлого будущего, где вы непременно встретитесь. Скажи, после нашего последнего разговора ты взялся за те письма? Письма из будущего? Ты попробовал это сделать?

– Нет, – вру я, потому что написание этих писем делает меня слишком эмоционально уязвимым и прямо сейчас мне неохота возвращаться к этой теме. Мне необходимо сосредоточиться на ближайшей задаче. – Может, начну сегодня вечером.

– Не откладывай в долгий ящик. Тебе точно станет легче.

И тут я снова начинаю думать о тайне, которая меня мучает. И не знаю почему – может, потому, что другого шанса не будет.

– Герр Силверман, а можно задать вам личный вопрос?

– Спрашивай.

Пока я пытаюсь собраться с духом, мы несколько секунд сидим молча. И когда я наконец решаюсь открыть рот, мой голос предательски дрожит.

– Почему вы никогда не закатываете рукава и не носите рубашки с коротким рукавом? И почему по пятницам не надеваете, как все, тенниску?

У меня жутко колотится сердце: кажется, еще чуть-чуть – и треснут ребра, потому что я, типа, верю, будто ответ герра Силвермана может меня спасти. Хотя сейчас это уже не имеет смысла.

– Значит, ты заметил, да? – спрашивает герр Силверман.

– Угу. Я давным-давно ломаю над этим голову.

Он смотрит на меня с легким прищуром и говорит:

– Давай заключим соглашение. Ты пишешь письма из будущего, а я скажу тебе, почему никогда не закатываю рукава. Ну что, идет?

– Конечно, – отвечаю я и улыбаюсь, потому что герр Силверман реально думает, будто составление этих писем обязательно поможет.

Он всегда готов прийти на помощь запутавшимся школьникам вроде меня. И я на секунду забываю, что уже написал письма и вообще завтра меня на этом свете уже не будет, значит я никогда не узнаю, почему герр Силверман категорически не закатывает рукава.

– Вам понравился подарок?

– Я весьма польщен, что ты высоко ценишь меня как педагога, но я не могу оставить это у себя, Леонард. – Он кладет медаль в коробочку. – Это фамильная ценность. Твоя по праву рождения.

– Тогда можете на время оставить медаль у себя, пока я не решу, что с ней делать? – Сейчас у меня совершенно нет желания спорить. – Хотя бы на одну ночь? Сделайте мне такое одолжение.

– Почему?

– Просто потому. Хорошо?

– Хорошо, – отвечает он. – Только на одну ночь. Ты ведь придешь завтра ее забрать? Обещаешь?

Я знаю, что он делает: дает мне задание, вынуждающее меня непременно быть здесь завтра. И мне сразу становится лучше, даже странно, что я все еще могу иногда чувствовать себя лучше.

– Да, – вру я. – Я буду здесь завтра.

– Хорошо. Я очень хочу видеть тебя здесь каждый день. Я буду в отчаянии, если твое место останется пустым. В полном отчаянии.