Элисон Уэйр - Плененная королева

– Но ты едешь на юг, – заметила Алиенора. – Что, если вызов придет, когда ты будешь отсутствовать?

– Я прискачу быстрее ветра – буду здесь через десять минут! – усмехнувшись, сказал Генрих. – И приведу с собой твоих взбунтовавшихся вассалов. Возможно, если я пообещаю им богатую поживу в Англии, они будут любить меня сильнее.

Подходил к концу октябрь. В верхних покоях дворца у жаровни сидели за шитьем две богато одетые дамы. Снаружи завывал ветер, и пестрые гобелены на стенах шевелились от сквозняка, проникающего сквозь узкие окна.

– Принеси мне еще мотки шелка, – потребовала императрица, и ее камеристка поспешила прочь. Появилась другая – с кубками коньяка в руках, поставила их на стол.

– Хоть бы пришли известия от Генри, – сказала Алиенора, пригубив коньяк. – Ах, как он согревает.

– Думаю, погода в Вексене не лучше, чем здесь, – отозвалась Матильда.

Ее отношение к невестке по-прежнему было лишено какой-либо теплоты, но месяцы, проведенные вместе, стерли острые грани ледника. Будучи соединены высоким положением, две женщины вынуждены были мириться друг с другом.

– Я беспокоюсь за Генри. Он еще не оправился от болезни.

Алиенору пробрала дрожь, когда она вспомнила, что месяц назад ее возлюбленный был на волосок от смерти: его уложила в постель острая горячка. Благодаря могучему здоровью, а вовсе не стараниям неумелых докторов, Генрих сумел быстро поправиться, но его жене и матери пришлось пережить несколько тяжелых дней.

– Я тоже волнуюсь, но необходимо, чтобы он подавил этот бунт, – сказала Матильда.

– Я знаю, мадам. В ночь перед отъездом у Генри снова был приступ лихорадки.

Муж был настолько слаб, что даже не мог заниматься с ней любовью.

– Мой сын силен, он боец. Он поправится. Но Генри ненавидит болеть, как вы, несомненно, уже знаете. И никогда не признается в собственной слабости и не потерпит, чтобы ему говорили, что он должен делать. – Императрица натянуто улыбнулась, потом обратила свой пронзительный взгляд на невестку. – Вы слышали вести о вашем бывшем муже – короле Людовике?

– Что он женился? Да, слышала, – ответила Алиенора и встала, чтобы подбросить еще полено в жаровню. – Я желаю ему только счастья, а его жене – силы духа.

– Говорят, эта кастильская принцесса Констанция покорила его своей скромностью, – пробормотала Матильда. – Подданные короля считают, что нынешний брак для него лучше, чем предыдущий.

Алиенора словно и не слышала оскорбительных намеков в речи свекрови – она к ним уже привыкла.

– Скорее его покорило богатое приданое, обещанное ее отцом королем Альфонсом, – заметила она. – По крайней мере, теперь Людовик помирился с Генри и перестал называть себя герцогом Аквитании. Вот что меня бесило!

Алиенора поерзала в своем кресле, потом ее руки замерли на округлившемся животе. Она была на пятом месяце беременности, и ожидание уже томило ее. Ей снова хотелось сидеть в седле, скакать на свежем воздухе, держа сокола на одетой в перчатку руке.

Тут в комнату вбежала Мамилла де Руси, ее румяное круглое лицо горело от возбуждения. Императрица нахмурилась при таком прискорбном нарушении этикета, но Мамилла не обратила на это внимания.

– Дамы, прибыл гонец из Англии – весь в дорожной грязи. Говорит, что его прислал архиепископ Теобальд и что он должен срочно видеть герцога.

Алиенора мигом подскочила на месте. Императрица посмотрела на нее, и в двух парах глаз засветилась надежда.

– Ты ему сказала, что герцога нет дома? – спросила Алиенора.

– Сказала, мадам. Он ответил, что тогда хочет увидеть вас.

– Пусть придет сюда.

Алиенора встала – гордая, величественная фигура в алом платье из тончайшей шерсти с длинными широкими рукавами. Она была без головного убора, длинные волосы заплетены в косы с тонкой золотой лентой – символ высокого положения. Таким и увидел ее усталый гонец, когда его привели в комнату. Его восторженный взгляд отдал дань красоте герцогини и прелести оплодотворенного тела. Он опустился перед ней на колени.

– Леди, позвольте мне первому приветствовать вас как королеву Англии! – воскликнул гонец. – Король Стефан, да простит Господь его грехи, ушел в мир иной. Он умер двадцать пятого октября.

– Хвала Господу! – радостно выдохнула Матильда, перекрестившись.

Алиенора тоже перекрестилась, хотя радости не почувствовала. Она снова стала королевой – королевой незнакомой северной земли за морем, земли, о которой она столько слышала. Все, что они с Генри планировали, на что надеялись, свершилось.