Элисон Уэйр - Плененная королева

Собравшиеся громко приветствовали слова Генриха, который вернул младенца Алиеноре.

– Он похож на твоего отца, – отметила императрица.

– И на его прекрасную мать! – добавил Генрих. – Какая же молодец Алиенора, что подарила мне такого сильного сына!

– Вас обоих нужно поздравить, – слабо улыбнулась Матильда. – А теперь отдайте младенца няньке. Наши сеньоры и епископы ждут, когда их представят герцогине.

Тем вечером они обедали втроем в комнате императрицы. Расстелив на столе скатерть, слуги принесли салфетки, кубки для вина, блюда – все это они предлагали, преклоняя колени. Потом подали круглые пшеничные хлеба с крестами, а затем – лучшее, что могла предложить Нормандия: ягнячьи окорочка, сочных утят в белом соусе, блюдо с сырами, которые, как показалось Алиеноре, не уступали по вкусу амброзии. Слуги удалились, и начался разговор об Англии и Нормандии, а когда подали фрукты и пряное вино, Алиенора уже устала оттого, что ее игнорируют.

– Вы когда-нибудь бывали в Аквитании, мадам? – спросила она у Матильды.

– Нет, – ответила Матильда. – Генри, ты посетил Оксфорд? Я провела там жуткие дни.

– Да, матушка, посетил, но мы сейчас говорили об Аквитании. Это прекрасная земля.

Так, значит, ты все же заметил, не без мстительного чувства подумала Алиенора.

– У меня нет желания ехать туда, – отрезала Матильда. – Я слышала, что тамошние сеньоры необузданные и строптивые. – Она метнула взгляд на Алиенору.

– Так всегда было, – ответила Алиенора. – Это оттого, что в Аквитании много гор и рек, и каждый сеньор считает себя королем своей долины. Они всегда сражались между собой, но я уверена, что теперь, любя меня и зная моего господина как сильного правителя, они не будут столь непокорны. В моих городах Пуатье и Бордо всегда спокойно и безопасно, люди там живут хорошо. Мое герцогство – земля знаменитых монастырей и церквей, в нем процветают искусства и поэзия.

– Вы, вероятно, имеете в виду ваших трубадуров, – пренебрежительным тоном отозвалась ее свекровь. – Я слышала, что они поют только о любви и связанных с нею глупостях.

– Любовь не глупости, – возразила Алиенора. – В Аквитании это важная часть жизни. И женщины там ценятся, как нигде в другом месте. Поверьте мне, мадам. Я знаю, ведь я жила во Франции…

– Где от женщин требуется добродетельность и покорность мужьям, – вставила императрица.

Генрих, поигрывая своим винным кубком, посмотрел с наигранным удивлением на мать, спрашивая себя, всегда ли она являла собой пример добродетельной покорности по отношению к его отцу. Но Матильда была женщиной целеустремленной и не обратила внимания на сына.

– Полагаю, вы согласитесь, – сказала она, глядя на Алиенору, сидевшую с маской безразличия на лице, – что приехать из Аквитании, как мне говорят, ничуть не лучше, чем приехать из борделя!

Алиенора вспыхнула, но Генрих опередил ее. Он сидел во главе стола, с интересом и любопытством слушая разговор между матерью и женой, но теперь все зашло слишком далеко.

– Вы считаете Алиенору не слишком добродетельной?! – пролаял Генрих. Лицо его покраснело. – Не забывайте, она моя жена!

Императрица вспылила не меньше, чем Генрих:

– Я не только думаю. Я знаю! Эта женщина либо обманула тебя, сын мой, либо ты утратил уважение ко мне, приведя ее сюда и вынудив меня принять ее.

Алиенора поднялась.

– Я ухожу! – воскликнула она. – Я не позволю, чтобы обо мне говорили в таком тоне.

– Ну, тогда скажи, что ты не была любовницей Жоффруа, – бросила ей императрица.

Алиенора замерла, затаив дыхание, и на некоторое время, пока она замешкалась с ответом, воцарилось молчание. Выражение лица Генри, как это случалось довольно часто, стало непроницаемым.

– Я не буду это отрицать, мадам, – ответила Алиенора, чувствуя, как горят ее щеки. – Но я хочу, чтобы вы знали: Жоффруа сказал мне, что несчастен в браке и что как мужчина и женщина вы были отвратительны друг другу. Скажите, если это было не так.

– Мои отношения с Жоффруа не твое дело. А ты совершила зло. Но еще худшее зло – то, что вышла за моего сына, будучи любовницей его отца.

– Хватит! – прорычал Генрих. – Я больше не намерен это слушать. Вы, матушка, должны хранить при себе свои тайны, если хотите сохранить ту власть, что у вас еще осталась в этом мире… и остатки моей любви. – Голос его звучал саркастически.

– Живите, как вам позволяет ваша совесть! – Матильда вскочила на ноги. – Грех и кровосмешение совершила не я. И помяните мои слова: наступит день, когда придет возмездие. Бога не обманешь. А угрожать мне, Генри, нет нужды. Конечно, все это необходимо сохранить в тайне. Неужели ты думаешь, что я выставлю себя на позор, сообщив миру, будто мой покойный муж имел интрижку с самой скандальной женщиной в христианском мире? И знай, до меня доходили слухи…