Элисон Уэйр - Плененная королева

Алиенора представила себе эту сцену во всем ее ужасе: место турнира, выжженное безжалостным солнцем, трибуны до отказа заполнены зрителями, раздается убийственный лязг мечей, яростная схватка, кто-то наступает, кто-то отступает, рыцари сошлись в ожесточенном бое, ржание лошадей, крики раненых… и ее сын Жоффруа лежит на земле, залитой его кровью, тело переломано, искалечено…

Сердце Алиеноры разрывалось на части, она застонала от горя, принялась раскачиваться взад-вперед. Генри, который теперь не сдерживал слез, притянул ее к себе в неловком объятии, и в этой неистовой буре скорби они нашли хоть какое-то утешение друг в друге.

Наконец Генри смущенно отстранился от Алиеноры – он словно скомпрометировал себя, поддавшись чувствам или выдав свою потребность в ней. Хрупкое перемирие между ними оказалось под угрозой. Оно не допускало признания уз, которые вроде бы давно разорваны. Но Алиенора не думала об этом. Она была слишком убита горем, чтобы печься о муже. Он утешил ее в миг отчаяния? Что ж, она приписывает это его доброте. Ему нет нужды беспокоиться.

Они сидели в тихой близости, какая возникает после долгих лет брака, и Генри, запинаясь, рассказывал жене о похоронах Жоффруа в соборе Нотр-Дам в Париже.

– Филип прислал свои соболезнования и сообщил мне, что он построит ему в алтарной части пышную усыпальницу. Гонец сообщил, что Филип был очень опечален, и его пришлось удерживать силой – иначе он прыгнул бы в открытый гроб. – Дыхание у Генри перехватило, он замолчал.

– Если бы я была там, то сделала бы то же самое! – со страстью воскликнула Алиенора. – Ах, Генри, мы должны были находиться там.

– Известие пришло слишком поздно, – тяжело вздохнув, проговорил он. – Жаркая погода… – Голос его оборвался. – Что ж, Господь сохранил нам хотя бы двух сыновей. И Констанция снова беременна. Так что у Бретани еще может появиться наследник.

– Она, наверное, сильно переживает? – без особой убежденности спросила Алиенора.

– Хотелось бы верить.

На горестном лице мужа появилось ироничное выражение. Он не хуже Алиеноры знал, что Констанция не слишком будет скорбеть по Жоффруа.

– И что ты собираешься делать? – отважилась спросить Алиенора. – По-прежнему оставишь наследником Ричарда?

– Если он будет так же предан мне, – ответил Генрих. – Я послал за Иоанном. А завтра уезжаю в Гилдфорд.

Король вызвал своего любимого сына, рассчитывая найти в нем утешение. Он оставляет ее наедине с ее горем. Алиенора не могла поверить, что человек может быть настолько эгоистичным и бесчувственным.

– Позволь мне вызвать Ричарда, – попросила она.

Если он может призвать к себе своего любимчика, то почему нельзя ей?

Генрих посмотрел на жену так, будто она потеряла разум.

– Ричард нужен в Аквитании, – не терпящим возражений тоном сказал он.

Генрих сделал наконец то, чем угрожал жене несколько лет: отправил назад в Сарум, а теперь и сам направлялся туда, предположительно для того, чтобы порадоваться ее трудному положению.

Что ж, Алиенора не могла его винить. Давняя неприязнь Ричарда к отцу привела его в конце концов в объятия Филипа, и результатом этого стала кровавая война, с одной стороны сражался Генрих, которого поддерживали Иоанн и канцлер бастард Джеффри, а с другой – Ричард и Филип.

– Филип хочет получить плацдарм в Бретани, – сказал Генри, дрожа от гнева и потребности действовать. – Он осмелился назвать себя опекуном маленького Артура. Не удивлюсь, если к этому приложила руку Констанция. С самого дня рождения этого сорванца она не перестает строить козни.

Так оно и было на самом деле. Все началось с имени младенца. Генрих хотел, чтобы сына Жоффруа нарекли в честь деда, но Констанция и ее советники из Бретани настаивали на имени Артур в честь легендарного короля-героя, который когда-то правил Бретанью. Кроме того, этим жестом подчеркивалось желание герцогства освободиться от правления Плантагенетов. Генрих был обижен… и взбешен.

– Я никогда не любила Констанцию и не доверяла ей, – заявила тогда Алиенора, и Генри тут же с ней согласился.

– Я найду ей нового мужа, который будет за ней приглядывать, – решил он.

И король сделал то, что обещал: граф Честер был одним из самых преданных его вассалов, и Констанцию, несмотря на все ее протесты, быстро передали в объятия графа.

Кроме того, существовала деликатная проблема Аделаиды. Филип снова и снова пытался вынудить Генриха обвенчать ее с Ричардом. Тот тянул, а Филип грозил забрать Вексен и Берри и разорвать обручение, требуя возвращения Аделаиды в Париж. Тогда Генрих предложил выдать ее за Иоанна, после чего Филип сорвался с цепи. Это оказалось последней каплей: он собрал армию и двинулся маршем на Берри, намереваясь захватить графство. И в это время Ричард отвернулся от отца и переметнулся на сторону врага.