Элисон Уэйр - Плененная королева

Гуго посмотрел на нее долгим взглядом:

– Я думаю, вы оба помудрели, иными словами, это прискорбное дело принесло хоть какую-то пользу. И ваше воссоединение ничуть меня не удивляет. Король редко ненавидит тех, кого когда-то любил. А вы ему нужны, миледи, сильнее, чем он понимает. Пути Господни неисповедимы, но Он воссоединил вас и научил обоих прощать. Жаль, что это случилось при столь печальных обстоятельствах. Вы оба переживаете трудное время. Я глубоко соболезную вам в вашей утрате.

Алиенора наклонила голову, не желая углубляться в эту тему:

– Знаете, чего я хочу достичь? Хорошего рабочего сотрудничества с моим мужем-королем.

– Уверен, он тоже этого желает, – ответил настоятель. – Король не хочет больше давать повода для недовольства своим сыновьям, которые осуждали его за то, что он строго обходится с вами.

– А они выражали ему свое недовольство?

– О да! Постоянно, – улыбнулся Гуго. – Ваши дети очень вас любят. Для них это счастливый день: они видят воссоединение родителей.

– Воистину так, – произнесла королева, чье сердце было полно.

Но мы примирились не окончательно, подумала она. Алиеноре, конечно, не следовало ожидать этого, но все же предыдущим вечером был момент, когда она подумала, что, может быть, Генри, излив свое сердце, придет к ней в постель, чтобы закрепить союз своим несчастным, состарившимся телом, в котором, как она подозревала, все еще обитал прежний бес. Несмотря на все, Алиеноре так хотелось, чтобы он пришел, она отчаянно нуждалась в утешении, которое могла принести ей эта необыкновенная тесная близость с другим человеческим существом. А еще ей хотелось доказать себе самой, что она еще может испытывать наслаждение любви, что позволило бы хоть немного забыть о своей скорби. Но Генрих не пришел, и Алиенора лежала в своей постели – в благодатном одиночестве впервые за много лет, – думая о том, как же глупо было с ее стороны надеяться на это.

Радуясь вновь обретенной свободе и получив возможность передвигаться по собственному желанию, Алиенора отправилась в поездку по спорным территориям. Всюду ее встречали с честью и всеобщей радостью, и она обнаружила, что легко возвращается в роль королевы, которая прежде была ее образом жизни. Все это было очень приятно и трогательно, и Алиенора гордилась тем, что не утратила умения общаться с людьми и усилия, которые она предпринимает по просьбе мужа, способствуют и возвращению ее собственной популярности.

Потом королеву вызвали в Анжер. Этому предшествовали слухи о том, что между королем и сыновьями снова началась распря. Алиенора тут же направилась на юг, исполненная решимости сделать все, что в ее силах, чтобы выправить ситуацию. Но как только она спешилась во внутреннем дворе замка, рядом с ней оказался Ричард, чье красивое лицо помрачнело от гнева.

– Отец отправился на охоту. Мне нужно срочно с тобой поговорить, – пробормотал он.

– Дай мне хотя бы дыхание перевести, – возразила она, но потом пригласила его в свои покои.

Пока Амария, чья плотная фигура была теперь облачена в модный зеленый блио, возилась во внутренней комнате, распаковывая вещи, – служанке приходилось делать эту работу одной, поскольку Генрих не торопился вызывать других дам королевы, подозревая, что именно они подстрекали ее к мятежу, – Алиенора налила себе вина и пригласила Ричарда присесть.

– Ну, расскажи мне, что тут происходит, – приказала она.

Ричард опустился на деревянную скамью и, нахмурившись, посмотрел на мать, словно прикидывая, чем с ней можно поделиться.

– Я хотел поговорить об Аделаиде, с которой мы обручены, – сказал он наконец. – Отец держит ее под стражей в Винчестере. Я много раз просил его позволить нам обвенчаться, но он отказывал. Теперь Филип настаивает на том, чтобы отец выполнил условия договора и немедленно разрешил нам обвенчаться. Но отец продолжает медлить.

Дверь открылась, и вошел Генрих.

– Опять строишь козни? – язвительно спросил он.

– Это несправедливо, милорд! – возразила Алиенора. – Я ведь не знаю ничего, что происходит. Ричард знакомил меня с фактами.

– Ты хочешь сказать, пел тебе о том, какой представляется жизнь с его кочки, – проворчал Генри, тяжело садясь. Он потер больную ногу. Алиенора теперь знала, что его лягнула лошадь и хромота мужа – следствие этого удара. – Ричард, пожалуйста, оставь нас.

Ричард непокорным взглядом смерил отца, но проглотил протест и вышел, хлопнув дверью. Генрих прищурился, но ничего не сказал.