Стэн Барстоу - Джоби

У родителей Джоби в этом году праздничная поездка сорвалась из-за того, что матери пришлось лечь в больницу. Правда, шел разговор о том, чтобы отправить ее недельки на две в санаторий — это покрывала Уэстонова страховка, — но она воспротивилась, сказав, что не позволит себе второй раз на полмесяца бросить семью и дом, пока сама будет, как королева, прохлаждаться на курорте. Уэстон полагал, что дня на три они, возможно, сумеют вырваться к морю в октябре, когда там тоже будут устраивать иллюминацию. Но до октября оставалась целая вечность, и мало ли какие неожиданности могли нарушить этот план! К тому же, как подозревал Джоби, в семье было туго с деньгами. Его поступление в классическую школу повлечет за собой известные расходы. Понадобится новая форма, спортивное снаряжение, школьная сумка. Кроме того, он таил надежду уговорить в конце концов родителей, чтобы ему купили велосипед, и каждый день ездить на нем в школу и обратно (когда только мать перестанет бояться, что его собьют по дороге!) — со временем это окупится, так как избавит его от необходимости платить за проезд на автобусе, но пока что сведется опять-таки к новым расходам. Надо еще сказать спасибо, что ему вообще позволили учиться в классической школе. Вон другие ребята тоже успешно сдали экзамен на стипендию, а в школу родители их не пустили — и в четырнадцать лет заставят работать, приносить деньги в дом. А разве можно забыть, как рыдала в углу Одри Адамс, первая в классе по всем предметам, потому что ее родители считают, что давать девочке образование сверх обязательного — излишняя роскошь? Короче, ему определенно грех жаловаться, хоть и досадно, что погорела поездка на праздники к морю…

Джоби зазевался и бросил мяч слишком высоко. Гэс подпрыгнул с вытянутой рукой, пытаясь перехватить его, но мяч пролетел дюймов на шесть выше его ладони и едва не сбил фуражку с головы уличного мороженщика, который проезжал перекресток на трехколесном велосипеде с тележкой. Гэс метнулся через дорогу и поймал мячик в то мгновение, когда он отскочил от земли у витрины углового магазина. Когда Джоби подошел, он стоял, разглядывая витрину, и покосился на приятеля с хитрым выражением, от которого у Джоби чаще забилось сердце.

— Деньжата есть?

Джоби пошарил в кармане своих шорт.

— Три с половиной пенса. А у тебя?

Гэс качнул головой.

— Ни гроша… Чего бы спросить подешевле?

— Может, жевательную резинку?

— Точно, резинку!

Он посмотрел Джоби прямо в глаза и ощерился еще шире. Интересно, подумал Джоби, какое сейчас лицо у него самого. По Гэсу никогда не скажешь, что ему страшно, а ведь и с ним это бывает, сам признавался.

— Ты раньше заходил сюда?

— Нет, но все будет нормально. Хочешь, я спрошу?

— Ага, давай ты.

Он вложил Гэсу в руку две монетки, и Гэс, звякнув колокольчиком, открыл дверь. В магазине было прохладно и тихо. Вдоль стен тянулись полки, доверху заставленные банками джема, лимонного сыра, жестянками всевозможных консервов; на прилавке стояли коробки со сладостями и пачками заварного крема, на полу лежал открытый мешок с картошкой, рядом — мешок с сахарным песком. Они прислушивались, ожидая, что кто-нибудь выйдет, но ниоткуда не доносилось ни звука.

Гэс запустил руку в коробку с ирисом, и это послужило для Джоби сигналом к началу действий. Он не замедлил последовать примеру своего приятеля, а тот уже с завидным хладнокровием перегнулся через прилавок, дотягиваясь до сигарет. Джоби распихивал по карманам пригоршни конфет; где-то в глубине его сознания буравчиком засверлила мысль, что хозяин лавки не появляется слишком долго.

И в тот же миг — как пинок в самое сердце — окрик:

— Вы чем это тут занимаетесь?

Они стремительно обернулись, рванулись бежать — и застыли на месте, увидев, что человек стоит по эту сторону прилавка, между ними и дверью. От ужаса оба онемели. Вытаращив глаза, они уставились на него. Лавочник, пожилой, худощавый, в халате защитного цвета, протянул руку и запер дверь на засов, отрезав им путь к спасению.

— Чем вы тут занимаетесь, я спрашиваю?

Голос у него был холодный, жесткий, как металл. Джоби, обессиленному потрясением и испугом, казалось, что он никогда в жизни не слышал такого голоса, не видел такого безжалостного, сурового лица. Господи! Этого он и боялся с самого начала. Он знал, что рано или поздно так должно было случиться. Если бы только можно было перенестись на десять минут назад, играть себе на улице в мячик и не помышлять ни о каких магазинах!