Стэн Барстоу - Джоби

Вот что больше всего волновало билетера в ту минуту, когда, подобно осиному жалу, щеку ему ожгла пулька из жеваной бумаги. Он направил луч фонарика на задние ряды.

— Это кто стрельнул? — спросил он. — Кто, признавайтесь!

Фонарик скользнул по рядам молчаливых лиц.

— Вы у меня дождетесь, всех выставлю за дверь, — пригрозил билетер, подбавляя в голос металла.

— Остынь, дядя, — посоветовали ему из темноты. — Сходи подставь головку под кран.

Луч фонарика описал дугу и уперся в физиономию Джоби, на которой в это мгновение играла широкая улыбка.

— Эй, как тебя, это ты стрелял?

Джоби, ослепленный, заморгал глазами, улыбка сползла с его лица.

— Вы мне?

— Да-да, тебе. Встань, подойди-ка сюда.

— А что я сделал?

— Подойди — или я тебя сам вытащу.

— Вот зараза, — с досадой проворчал Джоби.

Гэс заржал, наблюдая, как Джоби встает с места и пробирается к проходу.

— Чего это вы, не понимаю? — сказал Джоби. — Я же ничего не делал!

— Сейчас разберемся. — Билетер ухватил Джоби за плечо. — Пошли со мной вниз!

— Но я тогда пропущу последнюю серию!

— Об этом раньше надо было думать…

Он вывел Джоби по лестнице в фойе. Кассирша в своем закутке подсчитывала выручку, на прилавке перед нею выстроились рядами столбики меди и серебра.

— Выловил одного! — с торжеством объявил билетер.

— Ничего я не сделал, говорю вам, — повторил снова Джоби.

— А вот мы проверим, что у тебя в карманах, — сказал билетер. — Ну-ка, выворачивай!

Джоби повиновался. На его беду, в одном из карманов с последнего триместра, когда увлечение стрельбой из резинки достигло наивысшего предела, завалялось несколько бумажных комочков. Билетер хищно вцепился в них.

— Ага! Это что такое, по-твоему?

— Но как же я мог стрелять, когда у меня нет резинки?

— Резинка осталась в зале, ты ее бросил на пол!

Джоби кипел от бессильной обиды. Взрослые всегда так. Разве им докажешь? Для них главное — взвалить вину на человека, а за дело или нет — им без разницы.

— Это не я! Я же сказал вам. Эти бумажки у меня в кармане еще со школы!

— Может, ты обознался? — с сочувствием поглядывая на Джоби, спросила у билетера кассирша.

— Послушайте, это не я стрелял, — воззвал к ней Джоби. — Я даже знаю кто.

— Знаешь, тогда скажи.

Джоби замялся.

— Не, стучать я не стану.

— Конечно, — опять подал голос билетер. — Поскольку сам стрелял.

— Спросите хоть у товарища моего, с кем мы вместе пришли. Он тоже скажет — не я!

— Надо думать! На то он и товарищ, чтоб заступиться. В общем, некогда мне с тобой пререкаться целый день. Ступай домой.

— Как? А обратно в зал нельзя?

— Нельзя. И в следующую субботу не пущу, если попадешься мне на глаза. Катись отсюда!

— Тогда верните деньги, — сказал Джоби.

— Хм-м, даже не знаю. Сначала набезобразничают, а потом возвращай им деньги.

— Деньги с него удерживать не положено, Джордж, — заявила кассирша. Она отсчитала из столбика четыре медяка и просунула их под стекло. — Вот, на тебе. Сам виноват, натворил делов.

Джоби видел, что ей жаль его.

— Это не я виноват. Говоришь ему, а все без толку.

— Сказано — марш отсюда! — опять вмешался билетер. — И не нахальничай со старшими!

Джоби направился к выходу.

— Да чтоб я тебя больше здесь не видел! — крикнул билетер ему вслед.

На мгновение Джоби просто захлебнулся от злобы и ненависти к этому плюгавому человечку.

— А тебе пусть в другой раз залепят прямо в ухо! — ответил он.

— Пошел вон, паршивец, пока сам не заработал по уху!

Слепой дурак, поганый старый псих!..

Джоби брел от кинотеатра темнее тучи. Он не мог смириться с тем, что произошло. Да, он тоже не ангел, за ним тоже числятся грехи, но пострадать за другого, когда ты чист… Его жгла обида.

К тому же непонятно, чем теперь себя занять. Идти к тетке нельзя, пока не кончится сеанс: начнет допытываться что да почему — и не поверит его объяснениям, как не поверил билетер. На что убить эти два часа, пока все знакомые ребята смотрят фильм про Хвата Гордона? Отойдя на почтительное расстояние от кинотеатра, он прислонился к какой-то ограде и стал обдумывать положение дел. Рассчитывать, что Гэс устыдится и признает свою вину, глупо. Скорее, он животики надрывает, вспоминая об этом происшествии, а что другой попал в беду — ему наплевать. Так. Четыре пенса остались целы, итого всех его денег — шиллинг и три пенса. Можно сходить в игрушечный магазин на Джордж-стрит и купить автомобильчик, даже два, если придет фантазия. Это немного утешает, но чувство горечи и утраты все-таки сильней. И добро бы все кончилось только одним этим разом. Нет, его уже взяли на заметку. Пожалуй, вообще не пустят больше в кинотеатр, а значит — прощай кино по субботам! Можно, правда, сесть на автобус и поехать в Крессли, но это уже не то. Кинотеатры в Крессли огромные, в них как-то неуютно, кругом чужие. И билет обойдется не в четыре пенса, а во все восемь, считая проезд на автобусе, — Снапу такое не по карману. Ему самому, кстати, тоже, ведь в обычную неделю у него ни гроша сверх положенных шести пенсов. Да, плохо жить отверженным. Особенно — когда ни в чем не виноват…