Дибаш Каинчин - Рассказы

— Шины проткнуть? — бормотал Тадыр. — Ерунда. А если двигатель — снять свечи, оборвать провод?.. Не доберешься, все, похоже, на замке. А если сжечь? Нет, нельзя. Машина-то государственная. Вот завести бы ее да вместе с косулями сдать в милицию!.. И этого тоже не сможешь. Не ездил сроду на такой машине, да и дорога — перевернешься. Что же сделать? Чтоб был для них знак вражды, тогда они больше не приедут!

Тадыр повернул ручку кабины — заперта. Вскочил на подножку, приподнял брезентовую палатку; под ней — тушки, много, не сосчитать, некоторые не освежеваны, сегодняшние...

После того разговора отец Тадыра недолго прожил. Откуда-то явился в их места весь белый, невиданный чудо-козел. Сжался от страха старик, услышав об этом козле. «Вот моя судьба, — прошептал. — Застрелю его — буду жить, не смогу — тогда не перешагнуть мне золотой восьмидесятый порог».

Тадыр заметил бочку, крепко привязанную к борту веревкой. На бочке, будто свернувшаяся, змея, лежал шланг.

— Бензин, — догадался Тадыр. — А что, если слить бензин! Где они здесь бензин достанут?!

Выследил тогда отец белого козла. Стрелял в него.

Но не попал. А ведь стрелял он хорошо; хотя глаза его уже не видели мушку ружья, попадал он в цель не хуже молодых, самых метких, с соколиным зрением.

И позабыл старик про отдых, про дом. Все выслеживал седого козла. Трижды козел попадался ему, но отец мазал. Не то что капелек крови, даже единой волосинки не выбивала его пуля...

Ударил Тадыр кулаком по бочке — пустая. Отвернул пробку. Правда, пустая.

— Э-э, да они, видно, заполнили баки. Чтобы все было готово.

Схватил Тадыр шланг и спрыгнул на землю. Открыл пробку бензобака. Полный. Обежал машину, открыл другой бак, — тоже полный. Сразу резко запахло бензином.

— А если они погибнут тут?.. — заколебался Тадыр. — Нет, — решил, — не погибнут. Еды у них вдоволь. До ближней деревни дня два ходьбы. А стрелять в эликов — не будут больше!..

Когда потерял отец веру в себя, — стал просить других, чтоб застрелили седого козла. И Тадыр много раз ездил с отцом, но все попусту.

А к зиме козел исчез. Старик даже до степей добирался, надеялся, что еще встретит его. Но не встретил больше... И умер. Как говорят, ушел за солью. Зима стояла, морозы, а под той лиственницей, где отец велел себя схоронить, земля будто оттаяла...

Тадыр знал, что он сейчас сделает. Конец шланга — в бензобак... Вдуть в другой конец воздух, сильно потянуть в себя раза два и резко наклонить шланг книзу... и вот уже бензин так и ударил из полного бака через напрягшийся шланг, и сразу стал исчезать в рыхлой таежной почве... Быстрее, быстрее! А то вернутся они, гости эти, и тогда...

Опустел бак. Теперь ко второму. Вот и из него пошел, пошел бензин, дальше он и сам выльется, можно уезжать.

Но нет, Тадыр подождёт, он подождет здесь, пока не зашипит и не прогремит в пустом баке воздух. Все, дело сделано.

Теперь — в седло. Доскачет Тадыр до своего становища, возьмет из шалаша арчимак. Соберет по пути косяки и погонит табун подальше, в чащобу, в глухой кедрач, где ни черт, ни бог не найдут Тадыра.

Каурый у него конь хороший: крепкий, надежный. В самой силе. Шесть лет ходил косячным жеребцом, набрал себе мыши и костей. Шесть лет никто на нем не ездил, — вырос свободным. Тадыр сам его усмирял, сам обучал. Да разве сядет табунщик на плохого коня?

Скоро и снег пойдет. Заветрит, завьюжит, день от ночи не отличишь. И так суток на трое, на четверо. Тогда уж точно гостям не отыскать Тадыра. Не то что Тадыра, сами себя не найдут. Ну, а если найдут его... К тому времени доберется он до своего карабина. Карабин Тадыра ни разу еще не промахивался. Тадыр ведь — парень среди парней: он и волк, он и медведь. Захочет — поймает любого дикого стригунка — один на один, — оседлает его и поскачет. До сих пор не встречал Тадыр никого, кто бы мог его левую руку завалить!

Так бежали, неслись, обгоняя одна другую, мысли Тадыра... Сам он все стоял в стоял неподвижно посреди поляны, со шлангом в руке... Минута прошла, за ней вторая, третья...

Тадыр бросил в кузов сухой, не коснувшийся бензина шланг.

Тут же на сердце у него стало легко и спокойно. Страх, только что до краев наполнявший все его существо, исчез, улетучился. Тадыр выпрямился свободно, во весь, рост, набрал полную грудь воздуха. Пошел к Каурому в отвязал его.

Тронулся.

— Надо завернуть косяк Кара-Айгыра, — буркнул деловито.

Замахнулся чумбуром, огрел Каурого.

— Тьфу — сказал в сердцах.

Скоро уже скрылся в темном ельнике. Вороны и сороки продолжали носиться над поляной.