Катя Миллэй - Океан безмолвия

Я снова принимаюсь за работу, она сидит. Мы оба молчим. И так продолжается полчаса. Я работаю, она смотрит.

— Больно? — наконец спрашиваю я, потому что хочу это знать, даже если не получу ответа. Она вертит рукой перед собой, словно пытается определить, больно ей или нет. Пожимает плечами. Достойный ответ. А на что я рассчитывал? Я жду еще несколько минут, пытаясь отрегулировать круглопильный станок, потом задаю свой главный вопрос.

— Что тебе нужно? — спрашиваю я грубее, чем намеревался, но, пожалуй, это и к лучшему. Никакой реакции. Я не могу понять, что тянет ее сюда, и меня это сводит с ума. Я не особо дружелюбен. Может, сегодня она поймет намек и больше не явится. Я пытаюсь убедить себя, что меня это устроит на все сто. Не получается. Я отбрасываю эту мысль и пытаюсь сосредоточиться на пиле.

Снова погружаюсь в молчание. Не знаю, долго ли еще она будет торчать здесь, слоняясь вокруг меня, наблюдая. Как будто в моем гараже поселился призрак. У меня такое чувство, что меня преследуют духи. Ну да, я почти всех родных и близких похоронил, дух кого-нибудь из них должен же меня навестить. Если честно, я мечтал об этом. Молил бога. Встреча с призраком — это подарок судьбы. С мамой, сестрой, отцом, бабушкой. С тех пор, как все они умерли, я не терял надежды на то, что они вернутся, хотя бы раз, позволят увидеться с ними снова. Подадут мне знак, что есть что-то еще, что-то хорошее, что у них все хорошо. Но ни один из них так и не пришел ко мне. Дедушка убеждал меня перед тем, как отправиться в хоспис, что существует загробная жизнь, и однажды, давным-давно, он видел ее одним глазком. Я слушал его, но не верил. Его рассказ про жизнь после смерти был порождением его болезни и обезболивающих препаратов, а не настоящими воспоминаниями. Со дня на день он умрет, и я больше не буду ждать знака свыше. Я просто вздохну с облегчением, потому что мне уже некого будет терять.

В десять тридцать девушка-призрак поднимается с пола, здоровой рукой отряхивает со штанов опилки и снова исчезает.

В воскресенье Джош у моего дома в пять сорок пять, точно по расписанию. Как только он подъезжает, я бегу к холодильнику. На десерт я испекла тирамису, поскольку все, как выяснилось, любят кофе. Все, кроме Сары, а Сару я не принимаю в расчет. Пальцы мои все еще зашинированы, приходится брать блюдо одной рукой, а это не так-то просто. Утром Марго по моей просьбе поставила торт в холодильник, но она на работу ушла рано, и я теперь вынуждена управляться самостоятельно. Жутко неудобно, но мне с горем пополам удается обхватить блюдо одной рукой. Как раз когда я подхожу к двери, раздается звонок, но теперь у меня блюдо в правой руке, а левой я не в состоянии взяться за дверную ручку. С минуту я просто стою с тирамису в руке и смотрю на дверь. Наконец ставлю блюдо на пол, чтобы правой рукой повернуть дверную ручку.

Джош стоит на крыльце, руки в карманах. Вид у него такой, будто он пригласил меня на свидание. Волосы, как обычно, падают на лоб. Челка чуть длиннее, чем нужно. Как у мальчишки без матери — некому заставить подстричься. Как это ни противно, я вынуждена отдать ему должное: выглядит он свежо и аккуратно, в бордовой тенниске и брюках цвета хаки, хотя я ничего не имею против потертых джинсов, в которых он обычно ходит. Но как-то непривычно, что он не в своих грубых ботинках. Я уже начала думать, что они срослись с его ногами.

Нам нужно поторопиться, чтобы опередить дождь. Я вижу, что небо у Джоша за спиной темнеет. Весь день я возилась на кухне и не обращала внимания на погоду. Обычно я люблю сидеть у окна, наблюдая, как собираются тучи и небо наливается свинцом; это происходит ужасно быстро, за считаные минуты.

Сегодня мне некогда было прохлаждаться у окна: я пекла тирамису, ругая себя за то, что не сходила в торговый центр и не купила себе новое платье, а потом пытаясь придумать блестящий план, чтобы уклониться от предстоящего ужина. Верхнюю строчку в моем списке отговорок сегодня занимала дизентерия. Было бы куда легче, если б в прошлый раз родители Дрю не расположились ко мне и за столом возобладала тягостная атмосфера неловкости, но они меня приняли как родную, и обстановка была непринужденная. Лейтоны ведут себя так, будто я для них своя, но ведь я никогда не стану им своей. Не понимаю, зачем они вообще снова меня пригласили. Мой единственный вклад в тот вечер — торт. Хотя, по словам Дрю, нельзя недооценивать силу воздействия торта на его мать. Очевидно, они столь радушны со мной ради Дрю. И если это так, значит, они не рассчитывают, что я надолго у них задержусь. Интересно, сколько девчонок побывали на Воскресном Ужине у Лейтонов один раз и больше никогда не возвращались?