Линн Каллен - Миссис По

Я засмеялась, потом, улыбаясь, мы тихо и изучающе посмотрели друг на друга. Нет, я не должна этого делать.

Он отвернулся первым.

– Я прошу прощения.

– За что? – непринужденно спросила я.

Он некоторое время глядел в сторону, а потом решительно посмотрел мне в глаза.

– За мою жену.

– Она просто приглядывает за вами.

Я почувствовала, как он уходит в себя.

– Да.

Поэт ушел, сухо извинившись, а я осталась тупо глядеть на занавес. Минут через десять он вернулся вместе с супругой, фонтанировавшей рассказами о важных дамах, которые с ней беседовали, и о множестве приглашений, которые она от них получила. Ее утихомирил только поднявшийся занавес, но даже и тогда я ощущала победоносные лучи, которые она испускала в моем направлении.

Опустошенная, я пропустила почти весь финал спектакля. Настроение мне подняли только крысы. Они оказались именно такими сообразительными, как говорил мистер По. Они разыграли свой собственный спектакль – куда более драматичный, чем комедия на сцене. Успеет ли крыса схватить кусочек цедры раньше, чем на него наступит миссис Смит? Сможет ли урвать арахис из-под края занавеса, прежде чем тот начнет опускаться?

Но даже этими маленькими наблюдениями я не смогла поделиться с мистером По, когда спектакль окончился. Прежде чем мы успели покинуть нашу ложу, ее заполонила толпа читателей, жаждущих хотя бы мельком поприветствовать знаменитых мистера и миссис По. Когда мы спускались по лестнице, поклонники устроили импровизированное чтение «Ворона». Их крики «Никогда! Никогда!» преследовали нас, когда мы шли через вестибюль, а три капельдинера были вынуждены расчищать дорогу. К тому времени, как мы садились в карету, поклонение толпы совсем вскружило миссис По голову.

Наш экипаж отъехал от края тротуара.

– Я говорила тебе, что мистер Брэди хочет сделать с нас дагеротип? – воскликнула, обращаясь к мужу, миссис По. – Мне всегда этого хотелось. Чтобы посмотреть, как я выгляжу на самом деле.

– Я думал, у нас для этого есть зеркала, – ответил мистер По.

– Эдди, – игриво подталкивая супруга локтем, – а знаешь, что сноха мистера Астора сказала о моем платье? Что оно мне к лицу. Она на самом деле очень мила.

Приступ кашля положил конец ее оживлению. Мистер По принялся гладить ее по спине, вначале рассеянно, а потом, когда приступ усилился, с подлинной заботой. Наша лошадь цокала копытами по темным улицам, а она все кашляла и кашляла. К тому времени, когда мы добрались до дома Элизы, миссис По скорчилась на груди у мужа, и ее кашель превратился в короткие спазмы. Мистер По гладил влажный лоб жены.

Я настояла на том, чтоб он остался с женой, позволив извозчику проводить меня до дверей, и как раз вошла в переднюю, когда экипаж выехал на проезжую часть и укатил в бряцанье упряжи.

Элиза меня не дождалась, однако оставила на столике в передней масляную лампу с прикрученным фитильком и записку:

«ТЫ ДОЛЖНА БУДЕШЬ ОБО ВСЕМ РАССКАЗАТЬ МНЕ УТРОМ!»

Слишком возбужденная для того, чтоб улечься спать, я ушла с лампой за стол в цокольной гостиной и со вздохом положила перед собой лист писчей бумаги и перо.

Я смотрела на бумагу так, словно собиралась пробудить к жизни какой-нибудь сюжет. Но магия творчества оставила меня. Принудить же без нее свое воображение к работе я умела не лучше, чем, к примеру, вызвать родовые схватки во время рождения моих дочерей. Как и роды, творчество приходит в свое время, не поддаваясь контролю. Неспособное к продуктивным мыслям, мое сознание устремилось в вовсе не желательном направлении – к мистеру По.

Я опустила голову на руки…

…и очнулась от стука в окно.

Я застыла. Может быть, мне почудилось?

Стук повторился. Я быстро задула лампу, чтоб меня не было видно снаружи. Кто бы это мог быть в такой час? С бешено колотящимся сердцем я подкралась к окну.

На крыльце, потирая руки, словно чтобы согреть их, стоял мистер По.

Я подалась назад. Я что, грежу? Неужели я силой своего желания наколдовала его приход? Я скептически рассмеялась.

Трепеща, я подошла к двери и, затаив дыхание, открыла ее.

Он тихо стоял тут с тех пор, как наемный экипаж с грохотом умчался по улице. Он поднял руку с моим ридикюлем:

– Вы это оставили.

– Я забыла его.

– Так ли это? Или это я намеревался вернуться?

Мы взирали друг на друга в лунном свете. На его лице читались страдание, ярость и решимость. Я отвела взгляд. Когда я снова посмотрела на него, он притянул меня к себе. Он смотрел на меня так, будто желал уничтожить, а потом со стоном приник к моим губам.