Гор Видал - Город и столп

— Я говорю о них не как о людях, — сказал Шоу. — Я сейчас говорю о сексе. Если мужчине нравятся мужчины, то он хочет мужчину. А если ему нравятся женщины, то он хочет женщину. Но кому нужен гомик, который ни то, и ни другое?! Для меня это загадка.

Шоу зевнул.

— Может, мне нужно пройти курс у психоаналитика?

— Зачем?

Шоу критически осматривал свои бицепсы. От его внешности зависели его доходы.

— Не знаю. Иногда я… — он не закончил свою мысль, уронил руки. — Они мошенники, все как один. Говорят тебе то, что ты и без них давно знаешь. Единственное, что имеет значение, — это сила, ты должен быть сильным в этом мире, как говорила мама, и она была права. Вот почему я стал тем, чем я стал. Потому что я сильный, и не жалею себя.

Страстность этой речи произвела на Джима впечатление. Кроме того, она напомнила ему и о его положении.

— Да, тебе повезло, что ты сильный, — сказал он. — У тебя есть талант, ты знал, чего ты хочешь. А как быть со мной? Я всего лишь теннисист чуть выше среднего, и что делать мне? Сила не поможет мне играть лучше, чем я уже играю.

Шоу посмотрел на Джима. По его выражению было видно, что он думает.

— Н-ну, я не знаю… — его красивые глаза устремились в никуда. — А ты… не хотел бы стать актером?

Джим пожал плечами:

— Я? С какой стати?

— Понимаешь, это даже не честолюбие. Этого нужно хотеть до боли во всем теле!

И Шоу начал монолог, который нравился ему больше всего — хронику его собственного восхождения, в котором ему никто не помогал, кроме мамы. Шоу, не страдавший от недостатка себялюбия, был доволен этой речью, а Джим не возражал получить местечко хотя бы и на самом краешке этого всеобъемлющего чувства. Джим принял Шоу полностью и безоговорочно. В конечном счете, эта связь для него была лишь временной остановкой на долгом пути с конечной станцией по имени «Боб».

Когда Шоу закончил свой гимн целеустремленности, Джим восхищенно и почти без фальши сказал:

— Пожалуй, у меня этого нет… Нет ничего, что я бы хотел так сильно.

Шоу гладил пальцами вертикальную полоску волос на своей груди.

— Устроить тебя статистом? Нет проблем, а там посмотрим.

— Посмотрим, — Джим встал и потянулся.

Шоу смотрел на него, довольный и возбужденный.

— А теперь надевай плавки, — сказал он, и повел Джима к башенке.

Два месяца прошли мирно. Джим наслаждался жизнью в огромном доме, комнаты которого были похожи на съемочные площадки. Когда Шоу бывал занят на киностудии, Джим играл в теннис с его многочисленными знакомыми и приятелями, которые приходили взглянуть на нового любовника Рональда. А заодно и отработать удар слева.

Джим был приятно удивлен, когда обнаружил, что стал в некотором роде знаменитостью, по крайней мере, в этом мирке, и тот интерес, который к нему проявляли, был своего рода компенсацией за стыд, что он испытал с Шиллингом.

Джиму нравились вечеринки у Шоу, он быстро нашел в них свое место. Он научился разбираться в алкоголе, делать коктейли и деликатно расчищать площадку, когда Шоу намеревался рассказать какую-нибудь историю. На Джима эти шикарно одетые люди производили впечатление. Они много пили и без конца рассказывали о своей сексуальной жизни. Он наслаждался их грубой прямолинейностью, которая в то же время и шокировала его. Они ничего не боялись, по крайней мере здесь, за высокими стенами особняка Рональда Шоу.

Джим вскоре обнаружил, что Шоу был не только приятным собеседником, но и — что было гораздо важнее — источником полезной информации. Он показал ему тайный Голливуд, где все ведущие актеры были гомосексуалистами, а немногие негомосексуалисты находились под постоянным наблюдением.

Многие женщины выступали в роли своего рода двора в этом королевстве однополой любви, и их часто приглашали в качестве свиты, когда нужно было появляться на публике. Называли их «бороды». Однако на на них не всегда можно было положиться. Однажды одна из такой свиты напилась, и полезла к Шоу с ласками, а когда он ее оттолкнул, стала поливать грязью всех присутствующих. Женщину увели, и с тех пор больше ее никто не видел.

В целях поддержания своего имиджа Шоу регулярно появлялся в ночных клубах в сопровождении девушек, нередко начинающих актрис. Он делал это ради директора студии, нервного предпринимателя, который пребывал в постоянном страхе, что скандал может поставить точку в карьере самой его дорогой собственности.

Джиму нравился Рональд Шоу. Правда, Джим не верил ему, когда тот ночью говорил о своей любви. Начать с того, что эти речи произносились с такой легкостью, что даже неопытный Джим раскусил актерскую игру. Но Джима это мало волновало. Он не был влюблен в Шоу, и не притворялся влюбленным. Да и сама мысль о любви к мужчине казалась ему смешной и неестественной. В лучшем случае мужчина может найти родную душу, близнеца, как это было у него с Бобом. Но такое случалось крайне редко, и не имело отношения к тому, что происходило с ним теперь.