Дибаш Каинчин - Крик с вершины

— Эй, ты! — слышит он позади себя голос. — Дверью случаем не ошибся? Опохмеляются в другом месте. Тебе, тебе говорю! Ну и молодежь пошла!

Калап обернулся. Гардеробщик в галунах и лампасах услужливо подавал пальто рыхлому мужчине с жирным подбородком. Даже на цыпочки привстал. А этому хоть бы что. Буржуй, да и только! Чирей у него, что ли, на пояснице? Не нагнется даже. Одеться сам не может. На кого он походит? Да это, однако, Кравцов! Ну да, Кравцов!

Что было после, Калап помнит плохо. Пришел в себя он в закрытой машине. Рядом — два милиционера. Перед глазами жирный подбородок и такая же жирная, потная шея.

Утром его вызвали на допрос.

— Фамилия? Имя?

Калап назвал первые пришедшие на ум — документов при нем не было.

— Карамурзанов. Оразбай.

Место жительства?

— Джезказган.

— Адрес?

— Социалистическая, двадцать два, квартира двадцать.

— Впервые у нас?

— Да.

— Что делаете в городе?

— Учиться приехал.

— Проверим.

Ничего хорошего из вранья не получилось. Калап признался во всем — кто он, откуда, зачем в городе. Про отару, про мясокомбинат, про Кравцова начистоту выложил.

— Эх, парень-парень! — пожурил майор. — Зачем обмануть хотел?

Пятнадцать суток он Калапу все же навесил.

Два дня уголь на станции грузил. Товарищи разыскали, стали просить, чтобы отпустили. Ни в какую! Выручил Кула-Ат, верный конь. Куда его девать, пока Калап отсиживать будет? Кто кормить коня станет? Взяли с Калапа тридцать рублей штрафа и — с миром.

Вернулись домой…

На комсомольском собрании председатель колхоза выступал.

— Знаете, сколько мы потеряли? Все равно что новый трактор с откоса спустить. Как если бы собственными руками сожгли новую стоянку в Сары-Чет. То же самое… А про Алымова я и говорить не хочу…

— Горько, горько слышать такое. Нет вины Калапа в том, что баранов на мясокомбинате передержали, а отвечать все одно ему. Не натвори он такого в ресторане — другой разговор был бы.

А как Кызылгачы? Что о ней теперь думать…

Вскоре — праздник. Большой праздник. Старый сельский клуб забит до отказа. Дохни народ разом — стены развалятся. На сцене, как положено, президиум. Доклад. После него награждение передовиков — премии, ценные подарки, грамоты… Председатель с парторгом с двух сторон вручали, едва за час управились.

Вот парторг выкликает:

— Быйанкин Дьорго! Передовой чабан. Перевыполнил все свои личные планы. Двадцать восьмой год чабаном. Отец десяти детей. Ему грамота из области! — Он поднимает над головой грамоту в красной обложке с золотыми буквами. — Здесь Дьорго? Я спрашиваю, здесь он?

— У него овцы пропали. Не смог прийти. Не приде-от.

— А дочь его здесь? Эй, Сакылта, ты где?

— Только что тут была.

— Вон, за печкой она.

— Иди сюда, Сакылта! — голос у парторга вот-вот сорвется. — Получай за отца.

— Иди, чего ты? — слышится громкий шепот. — Быстрей!

К сцене робко двинулась девушка. Девчушка! Совсем смутилась. Лицо пылает. Она его ладошками прикрыла. Наверно, и в клуб-то зашла в первый раз. Коричневое пальто за печкой известкой замарала.

— Смелей, смелей, Сакылта! — надрывается парторг. — Ты тоже бока не отлеживала, вместе с отцом трудилась. За овцами-то, поди, быстрей бегаешь? Вот, держи грамоту. И ценный подарок от колхоза. Отцу передашь. Скажи, что все мы желаем ему здоровья. Может, речь какую скажешь?

Девчушка только головой помотала. Возвращаться от сцены еще труднее — столько глаз смотрят! Словно в воду бросилась — шмыгнули за печку.

— Егилбесов Акчабай! — выкрикнул парторг.

— Иркитов Трааш! — председатель наперебой.

Опять парторг:

— Быйанкина Дьиламаш. Грамота из района. Сакылта! Не убежала еще? Иди за мать тоже получи.

Сильней прежнего смутилась девчушка. Ну, просто косуля загнанная. Известку с пальто так и не счистила.

Калап грамоту за отца получил. Вышел, взял, сел. Самому Калапу ничего не досталось — город не забылся.

— Быйанкина Дьиламаш! — по второму разу объявил председатель.

Сакылта, уже поспокойнее, шагает к сцене. И держится попрямее.

— Быйанкиной Дьиламаш, как человеку, у которого много невест-дочерей в домё, вручаем ковер!

В зале в ладоши хлопают. Сакылта и эту премию взяла.

Почти в самом конце и ее назвали:

— Быйанкина Сакылта! Молодая помощница с ударным трудом. Молодая комсомолка. Не глядите, что, такая маленькая. Она, может, больше других мужчин сделала.

Сакылта не заставила себя ждать.

— Носи, доченька! — председатель надел ей на шею часы-медальон на длинной цепочке. — Дойди до самых больших высот. Заслужи более высокие награды. Пусть впереди ждут тебя, доченька, ордена и медали!