Сын Ок Ким - Сеул, зима 1964 года

— Нет — ответила Пондоги. — Правда, не плакала.

— Идёшь молча, вот я и подумала, что ты плачешь.

Гымнэ снова принялась шагать.

— Тебе всё-таки больше повезло. Ведь вы даже письмами обменивались… — вздохнула Гымнэ.

— А разве ты не получала письма?

— Всего-то одно и было.

Вокруг становилось всё светлее. Пондоги шла и глядела, как покачиваются две косички на голове Гымнэ в такт её шагов. Впереди серебристо заблестела речка. Девушки отошли от деревни уже очень и очень далеко.

— Умоемся, что ли?

— Давай.

Они присели на корточки на камнях, проложенных через речушку. Студёный холод речной воды подобрался к их коленям. Ни одна и ни другая даже и не думали опускать руки в воду. Гымнэ сидела, полностью спрятав руки в рукава, а Пондоги так же как и подруга, сжавшись в комочек, сидела на корточках, обернув руки подолом юбки. Журчанье бегущей воды доносилось до них то громко, то едва слышно, будто издалека.

— Давай кто проиграет в «камень, ножницы, бумага», тот опустит первым руку в воду, — предложила Гымнэ.

— Давай!

Всё так же не вытаскивая руку из рукава, Гымнэ то сжимала, то разжимала ладонь в сторону Пондоги. Пондоги же, приподняв свою правую руку, закутанную в подол юбки, приготовилась к розыгрышу. Она посмотрела на обветренное осунувшееся лицо Гымнэ с посиневшими губами. Она была уверена, что выглядит точно также, как и подруга, и ей вдруг так захотелось увидеть маму, которая, ни о чём не подозревая, спала сейчас дома.

— Камень, ножницы, бумага! Камень, ножницы, бумага! — повторили они несколько раз, как будто про себя, еле шевеля губами, и выкинули руки. Гымнэ проиграла. Однако ж она втянула ещё глубже спрятанную в рукав руку и безучастно глядела сверху вниз на бегущую воду. Пондоги тоже, забыв о своём выигрыше, так же, как и Гымнэ, молча смотрела на реку. Вода быстро пробегала между камнями, из которых был сложен мостик, и утекала прочь. Показался сухой листик, плывущий по течению. Пондоги проводила его взглядом. Вдруг всё поплыло перед её глазами, затянувшись жёлтой пеленой, ей показалось, что её сейчас стошнит. Пошатнувшись, Пондоги попыталась встать на ноги. Если бы Гымнэ её не подхватила, то она упала бы в воду.

— Закрой глаза и не открывай, хорошо? — быстро проговорила Гымнэ.

Она осторожно усадила стоявшую с закрытыми глазами Пондоги и, смочив свою руку в воде, приложила её ко лбу подруги. И так несколько раз.

— Ну как? — спросила Гымнэ.

— Теперь нормально, — ответила Пондоги, открывая глаза. — Если мы и дальше так будем сидеть, то не успеем в город. Давай скорей умоемся и продолжим путь.

— С тобой правда всё в порядке?

— Ага, всё хорошо.

Они обтёрли лица смоченными в ручье руками, и, набрав в ладони воды, прополоскали рот. Затем встали и перешли ручей.

— Ты в порядке? — спросила Пондоги у Гымнэ.

— Голова чуть-чуть кружится, а так нормально.

Они шли уже не так быстро, как до этого. На востоке по небу расползалось бледно-розовое облако. И рисовые поля с выпавшим инеем тоже отливали розовым.

— А что, если нам прямо сейчас уйти далеко-далеко и остаться там жить? — проговорила Пондоги.

— Ты… ведь хотела бы родить? — спросила Гымнэ.

— Да нет, не то…

— Я знаю, что у тебя на сердце… Думаешь, я об этом не думала?

Некоторое время они шли, не говоря ни слова.

— А может мы и вправду уйдём подальше отсюда и заживём где-нибудь там? — предложила Гымнэ. И они обе тихонько рассмеялись, так как понимали, что это невозможно. Стоило только подумать об этом, как тут же несбыточные фантазии рассеивались как дым.

Но Пондоги всё же представилось некое далёкое место. Там живут люди, которые поют и танцуют народные танцы, там детки растут, как на дрожжах, там всегда рядом тёплые руки того студента. Куда же надо пойти, чтобы найти это место?

— И у меня и у тебя дома уже, поди, обнаружили, что нас нет, и устроили переполох, — проговорила Гымнэ, оглядываясь туда, где далеко позади осталась их деревня.

— Всё ведь быстро закончится? — спросила Пондоги.

— Сказали, что в больнице надо будет пробыть где-то полтора часа. Так что к обеду уже вернёмся домой.

— Мы, наверно, сильно изменимся, скажи?

— А разве уже не изменились?

— Что?

— Животы.

— Да ну тебя…

Они враз взглянули друг на дружку и беззвучно засмеялись, потупив глаза.

— У тебя за всё это время сколько раз шевелился? — спросила Гымнэ.

— Ещё ни разу…

— У меня раз было…

— Ма-аленький… Я бы тоже хотела, чтоб и у меня зашевелился…