Эрик-Эмманюэль Шмитт - Попугаи с площади Ареццо

— Можно мне продолжить? — уточнил врач, от которого не укрылись ее бурные эмоции.

И снова заговорил негромким ласковым голосом:

— Судя по вашим словам, вы потребуете прерывания беременности. А я бы вам предложил — просто из принципа — попробовать представить себе другой вариант развития событий, просто представить. В вас уже произошло что-то, благодаря чему стало возможным это рождение, ведь у вас внутри рождение уже свершилось. А значит, какая-то часть вашего организма противится тому, что ей предписывает ваше сознание, и эта секретная частичка вас пытается осуществить план, который вы всегда отвергали. Подумайте, мадам, прислушайтесь к себе, всей целиком. У вас появилась возможность измениться, освободиться от своих страхов, реализовать свою судьбу. Это рождение для вас самой может стать возрождением.

Несколько мгновений она не реагировала, дав его словам проникнуть в ее сознание, потом пожала плечами:

— Стало быть, я рожу ребенка, неизвестно откуда взявшегося, неизвестно от кого, и назову его Иисусом. Это и есть ваш план?

Она собрала вещи и, выходя из кабинета, отрезала:

— Я возвращаюсь к предыдущему врачу, чтобы назначить время для аборта.

В тот день, как и в предыдущие, у Ксавьеры была назначена встреча с Севериной. Но если прежде она шла к подруге с радостью, потому что не верила в свою беременность, то сегодня от перспективы этой встречи ей было не по себе.

Она задержалась в цветочном магазине, исподтишка наблюдала за Орионом, рассматривала его карикатурный силуэт: круглый живот на тоненьких ножках, нескладное туловище, а главное, лицо алкоголика с опухшими глазами, все в красных пятнах, как будто сквозь кожу проступило вино. Он спешил закончить работу, таскал из магазина на склад обмотанные бумагой вазы, расходуя в сотню раз больше энергии, чем было необходимо. Он заметил ее взгляд и подмигнул ей в ответ — она раздраженно отвела глаза. Не хватало еще, чтобы он, кроме своего уродства, навязывал ей еще свое чертово прекрасное настроение.

Вибрации мобильного телефона оторвали ее от этих черных мыслей. «Я скучаю по тебе. Приходи. Жду. Северина». Ксавьера ответила коротко: «Не могу».

Она увидела, как улицу переходит Патрисия, и, не задумываясь, пробормотала:

— С такими ногами я никогда не носила бы юбку.

Орион возразил:

— В конце-то концов, Ксавьера, это ведь ее дело.

— Следовало бы принять закон, запрещающий людям с физическим изъяном демонстрировать его другим. А вообще-то, дура я: такой закон уже есть — оскорбление общественной нравственности. Когда эта Патрисия выставляет всем на обозрение свои слоновьи ножищи — это и есть оскорбление общественной нравственности.

Галерист Вим вышел из дома и, перед тем как сесть в машину, заметил в магазине Ксавьеру и любезно ее поприветствовал.

— До чего приторный тип! И чего он так лыбится? Считает себя неотразимым, что ли?

— У него часто хорошее настроение.

— Вот болван! Если бы у меня были такие серые зубы, я бы лыбилась поменьше.

— Да ты и так не слишком часто улыбаешься.

Ксавьера решила не отвечать на эту реплику Ориона, а про себя подумала: «А вот за это, мой милый, ты мне ответишь».

Тут в магазин вошла молодая женщина:

— А мадам Дюмон уже не у вас?

— Да, она заплатила за свой букет и ушла.

— А в какую сторону?

Ксавьера, которая не могла стерпеть, что какая-то девица, которая ничего не покупает, устроила из ее магазина справочное бюро, ответила:

— Включите нюх и узнаете.

— Как это?

— Со следа вы не собьетесь. Почему от нее так воняет — из-за того, что она держит собак?

Молодая женщина от удивления застыла в дверях, а потом поспешно ретировалась.

В кармане у Ксавьеры снова задергался телефон. «Если у тебя какие-то проблемы, давай поговорим… Северина».

Сдержав раздраженный вздох, Ксавьера представила себе эту сцену: она, голая, в объятиях Северины объясняет, что с ней произошло, и утешается оттого, что ее кто-то выслушал и понял. Почему бы и нет? Если Северина могла быть ее любовницей, почему бы ей не стать Ксавьере и хорошей подругой?

И под предлогом какого-то срочного дела она выскочила из магазина и быстрым шагом направилась к дому номер шесть на площади Ареццо.

— У тебя что-то случилось? — спросила Северина, закрывая дверь.

Ксавьера вдруг поняла, насколько неправдоподобно то, что она собирается рассказать: убедить подругу в том, что она забеременела, хотя и не спала с мужчиной.