Эрик-Эмманюэль Шмитт - Попугаи с площади Ареццо

Три дня спустя второй гинеколог подтвердил слова первого. На этот раз Ксавьера перенесла удар спокойнее. Когда она была уже в дверях, тот врач посоветовал ей снова сходить к своему коллеге, доктору Плассару:

— Вместе с ним вы решите, сохранять ли вам ребенка. Но не откладывайте надолго. У вас осталось совсем немного времени, чтобы принять решение.

Эта фраза потрясла Ксавьеру. Она закрыла за собой дверь и застыла в холле, тяжело дыша. Ребенок? Она положила руку на живот… Благодаря этому слову беременность переставала быть болезнью, чередой неудобств и недомоганий и открывала перед ней невероятную перспективу: у нее внутри поселилось человеческое существо. У нее не просто побаливали какие-то внутренности — она носила ребенка.

Эта мысль показалась ей невыносимой. Она обернулась и заколотила в дверь кулаками.

Открыла медсестра, удивленная таким грохотом.

— Уберите его оттуда, сейчас же! — орала Ксавьера.

— Простите, мадам?

Ксавьера хотела уже вломиться в кабинет силой и бросилась на сестру, которая преградила ей дорогу. К счастью, быстро появился гинеколог, встревоженный этим шумом, и схватил Ксавьеру за плечо:

— Идите за мной.

Но было уже поздно: ее стошнило на ковер в приемной.

В кабинете она метала громы и молнии. Какое-то постороннее, неизвестно откуда взявшееся существо решило обосноваться в ее теле.

— Надо его оттуда убрать. Меня бесит, что во мне кто-то поселился.

— Мы сделаем так, как вы решите, мадам, однако вы не освободитесь от него при помощи рвоты.

Она почесала живот:

— Этот инопланетянин там внутри, он станет расти, набираться сил и в конце концов разорвет мою кожу, пробуравит кишки. Если его не достанут оттуда, я не выдержу и лопну. — Она угрожающе придвинула лицо к лицу врача. — Откуда он взялся? Я не спала ни с одним мужчиной.

— По телефону коллега сообщил мне об этой детали из вашей карты, и я кое-что уточнил. Воспроизведение себе подобных без участия самца называется партеногенезом.

— И что?

— Это бывает только у растений и у рептилий. У млекопитающих — нет. Хотя — некоторые ученые спорят на эту тему, — возможно, еще у кроликов.

— У кроликов? Спасибо, это очень мило.

Врач попытался снова сконцентрировать ее внимание, а потом спросил:

— Объясните, почему у вас не было детей до того?

— Дети — это же как телевизор: можно их не иметь. Никто не обязан портить себе жизнь.

— Я пытаюсь вас понять.

Ксавьера зарыдала:

— Что такое со мной делается?

— Не волнуйтесь. В вашем теле происходит гормональная перестройка, которая затрагивает сферу эмоций. Поплачьте, сколько вам хочется, а потом все мне объясните.

Ксавьера начала свой рассказ плаксивым тоном, зажав в руке носовой платок, и вид у нее был по-прежнему разгневанный, хотя в глазах стояли слезы.

— Я не хотела иметь детей, потому что слишком мучилась, когда сама была ребенком. Мне было тягостно расти в нашей строгой семье. И мне казалось, что, если у меня тоже родится ребенок, я обреку его на такие же мучения, и он будет дожидаться совершеннолетия и отъезда из отчего дома с таким же нетерпением, как я.

— Может, вы и ошибались, но вы имеете полное право так думать.

Удивленная такой снисходительностью, Ксавьера шмыгнула носом уже пободрее:

— Я вышла замуж за безответственного и бессильного человека.

— То есть вы вышли замуж за человека, про которого точно знали, что отцом он не будет?

Ксавьера никогда не объясняла свой выбор Ориона с такой ясностью. Она задумчиво кивнула. Врач продолжал:

— У вас часто бывают сексуальные контакты?

— Мы с ним не спим вместе уже несколько лет.

— Это логично: если он не будет вам любовником, то у него нет риска стать отцом.

— Я ему изменяла с любовницами.

— Еще один способ оградить себя от материнства.

Она поморщилась. Проницательность врача помогла ей многое понять в себе, хотя ей было и неприятно, что кто-то чужой умудрился мгновенно увидеть ее насквозь.

Он настаивал:

— Ведь на самом деле вы с нетерпением ждали менопаузы? Внутри вас живет женщина, способная иметь детей, и вы хотели бы, чтобы она как можно скорее исчезла.

Глаза Ксавьеры снова наполнились слезами. Ее потрясло, что этот человек читает ее как книгу, ведь о ней никто ничего не знал — никто не мог проникнуть за ограду, которой она окружила себя, словно колючей проволокой: едкий нрав, сарказм и циничные замечания, презрение к Ориону и тайная жизнь с Севериной.