Эрик-Эмманюэль Шмитт - Попугаи с площади Ареццо

Том взглянул на нее:

— А то, что ты получила письмо, привело к каким-то последствиям?

— Шутишь? Конечно нет.

— Ты решила, что это Дани тебе его написал. Значит, оно подтолкнуло тебя к нему.

— Честно сказать, я и так уже двинулась в его сторону. Однако соглашусь, что оно помогло ему обосноваться — не скажу «в моем сердце», потому что у меня его нет, но в моей жизни.

— Вот так же и у нас с Натаном — оно произвело положительное действие. С тех пор мы не расстаемся.

— Я выбираю себе свадебное платье, — уточнил Натан. — Кремовое, of course [1] Конечно ( англ .). : вдруг белое мне не пойдет?

Они подумали, и Фаустина высказала то, что подумали все:

— Идея, что кто-то незнакомый хочет мне добра, меня как-то смущает. Мне от этого не по себе.

Разговор перешел на другие темы — и атмосфера снова стала веселой и радостной.

Около одиннадцати вечера пришло время расходиться. Чтобы не целоваться с восьмью парнями, которые только этого и ждали, Дани помахал им рукой и уединился в дальней комнате, объяснив это срочным звонком.

Фаустина проводила своих гостей до двери, и они похвалили ее выбор. Оживленная, с горящими глазами, она приняла комплименты так, словно это она выдумала красоту Дани, а потом подтвердила им несколькими нарочитыми вздохами, что все, чего они не видели, тоже заслуживает внимания.

— Вот негодяйка! — сказал Натан. — Но меня утешает, что хотя бы ты теперь удовлетворена. А то как посмотрю на этих девиц, которые отхватят себе отличных парней и мучат их воздержанием, прямо зло берет.

— Успокойся, Натан! — воскликнул Том. — Пора оставить нашу подругу Фаустину с ее Вагинитом.

— Отличное прозвище, мне нравится, — проквохтал Натан.

— Молчи! — пробурчала Фаустина, а сама чуть не помирала со смеху.

— Когда ты его так прозвала, Фаустина, я ржал целый день. Теперь у меня в голове его так и зовут. Несколько раз за вечер я чуть было не сказал: «Выпьете еще, Вагинит?» или «Вагинит, вам передать сосиски?».

Все засмеялись. Фаустина нахмурила брови и прижала указательный палец к губам:

— Давайте, мальчики, возвращайтесь по домам и ведите себя хорошо.

— Доброй ночи с Вагинитом, дорогая.

Даже закрыв дверь, она слышала, как они дурачатся на лестнице. Она обожала Тома и Натана, потому что у них были такие же фривольные циничные шуточки, как и у нее.

Она вернулась в гостиную, где Дани, с перекошенным лицом, собирал свои вещи.

— Что случилось? — встревожилась Фаустина.

— Я все слышал.

— Что?

— Вагинит…

Она задрожала и стала лепетать:

— Ну, слушай, это… это скорее лестное прозвище. Оно намекает на твою… твою потенцию… Для них, понимаешь, это имеет значение…

Дани прошел мимо нее, не глядя бросил ключ от ее квартиры в корзиночку для мелочей у входа и вышел:

— Прощай. Ты меня ни капельки не уважаешь.

— А у вас хорошо работает точка G?

Марселла, прижимая к себе блюдо, которое она мучила с помощью тряпки, предполагая, что она его протирает, пришла из кухни, чтобы обсудить с мадемуазель Бовер то, что ее занимало.

— Это я к тому, что у меня лично точка G еще до того была, как ее вообще открыли. Я в этом передовик. Еще в семнадцать лет, когда никто о таком не говорил, я ее уже знала. Невероятно, да?

Мадемуазель Бовер, не желая поощрять подобные откровения, ничего не ответила. А Марселла, которая снова принялась натирать фаянс, продолжала:

— Вообще-то, моей заслуги тут и нет: я просто создана для этого. Мне только вставят, как я уже на седьмом небе.

Она покачала головой, перебирая какие-то воспоминания, чтобы убедиться, что она не ошиблась:

— Каждый раз о-го-го. Держись крепче, улетишь!

И она утвердительно кивнула, довольная собой, потом подняла глаза и удивилась молчанию хозяйки квартиры:

— А у вас, мадемуазель, как с точкой G?

— Марселла, подобные разговоры…

— Хорошо-хорошо, поняла, точка G — это не ваше. Бывают такие женщины. Сколько угодно. Может, даже их большинство. Бедняжки… Ну, с этим кому как повезет. И главное, у вас ведь есть такие достоинства, каких нет у меня.

— Какие же?

— Деньги. Воспитание. Происхождение.

— Спасибо, Марселла.

— Ну да, честно сказать, судьба вас побаловала. Вот мне, на самом деле, если не считать, что мужчины ко мне тянутся и что у меня точка G, — с остальным-то не повезло.

Мадемуазель Бовер рассматривала Марселлу с сочувствием и неприязнью: чем, спрашивается, эта приземистая насупленная тетка, по грациозности напоминающая кабана, привлекает мужчин? А она их привлекает, сомнений нет, ухажеры у нее сменяются с неотвратимостью метронома, консьержка никогда не остается в одиночестве больше чем на месяц. Вот мадемуазель Бовер мечтала об идеальной любви; союз, перед которым она преклонялась, был соединением женской красоты с красотой мужской, а все другие сочетания представлялись ей смешными, неприемлемыми и даже неприличными. Если каждая жаба в итоге должна найти партнера себе под стать, то это уже получаются не человеческие отношения, а какие-то животные нравы.