Эрик-Эмманюэль Шмитт - Попугаи с площади Ареццо

Ее мать заранее объяснила ей, как это работает: «После пятидесяти лет, моя девочка, ты останешься женщиной только для голубых. Для нормальных мужчин ты превратишься в старый хлам». Фаустина не стала так долго ждать, чтобы подстегнуть свою женственность, общаясь с геями, которые подвернулись ей на жизненном пути. Ее забавляла возможность говорить о мужчинах так же прямо, как это делают они, ей нравилось чувствовать, что они ею восхищаются, не испытывая желания, нравилось освободиться от роли сексуального объекта, которая временами бывает тягостной, — с ними она смеялась и шутила без задней мысли.

Дани заволновался:

— Ты уверена, что мне надо остаться?

— Конечно. Боишься, что тебя скушают как редкий деликатес? Вообще-то, может, так оно и будет. Но ты не дрейфь, — может, они и будут на тебя глазеть, принюхиваться и прислушиваться, но уж в постель-то в любом случае не затащат.

— Какая же ты дурочка! — смеясь, воскликнул он.

— Я знаю, без этого мое обаяние было бы неполным.

Когда появились друзья Фаустины, которых она называла «мальчики», Дани почувствовал облегчение. Их реплики летали по комнате — дурацкие, едкие, комичные; их взгляды, которые он на себе чувствовал, ему льстили. Фаустина лелеяла его, первым подавала ему кушанья, превозносила его успехи в юриспруденции — словом, обращалась с ним по-королевски, и все восемь приглашенных признали за ним право на эту привилегию.

Том и Натан заговорили о загадочной истории с анонимными записками, которая не давала им покоя.

— Мы обнаружили четыре анонимных письма. Сначала два наших, и потом, переговорив с цветочницей, а это, наверно, самая злоязычная сплетница во всем Брюсселе…

— В мире, мой дорогой, в целом мире! — поправил Натан.

— …так вот, мы узнали еще о двух письмах: одно получила сама Ксавьера, а другое — это она случайно узнала от его жены — получил высоколобый аристократ из дома шесть.

— А этот тип, слушай-ка, если он гетеросексуал, то я — испанская королева.

— Да мы же не об этом говорим, Натан.

— И об этом тоже! Воспитатель нашелся! Чтобы меня учил приличиям озабоченный тип, который вечно держит руку на ширинке, — это уж слишком!

— Короче, — заключил Том, — во всех случаях наблюдаем одни и те же приметы: желтый конверт, желтая бумага, один и тот же текст: «Просто знай, что я тебя люблю. Подпись: ты угадаешь кто».

Фаустина вздрогнула:

— Я тоже получила такое.

Ее признание произвело фурор. Она умчалась в свою комнату, по квартире разнеслось несколько крепких ругательств, и она вернулась с листком бумаги.

Том и Натан ликовали: их гипотеза об оригинале, разославшем любовные послания жителям площади Ареццо, подтверждалась.

— И как ты отреагировала, когда получила это письмо?

— А обязательно это рассказывать? — спросила Фаустина и побледнела.

— Да, это непременно нужно для расследования.

Она с безнадежным видом обернулась к Дани:

— Я подумала, что это Дани мне его прислал.

Он подошел поближе, проглядел письмо:

— Это не мой почерк.

— Мы тебе верим, Дани, — подтвердил Том. — Тем более что я не понимаю, зачем бы ты стал посылать нам такое письмо.

— Хотя и жалко, — сказал Натан, — я был бы рад.

Фаустина легонько хлопнула его по затылку:

— А ты даже не пытайся похитить у меня дружка.

— Но не трахаться, хозяйка, не трахаться, — простонал Натан, изображая певучий акцент нянюшки из «Унесенных ветром».

После этой выходки всем стало неловко. Натан так разошелся, насмешничая, что вышел за рамки политкорректности, — он забыл, что передразнивать акцент рабов в присутствии мулата не было проявлением хорошего тона… Фаустина приготовилась к худшему.

Но Дани величественно соблаговолил обойтись без скандала, схватил листок, повертел его так и сяк:

— Боюсь, друзья мои, я не смогу вам сильно помочь в этом, потому что я никогда не занимался делами об анонимках.

— Но здесь речь идет не о злобном, как ворон, анониме, а скорее о мирном голубке. В этих письмах ведь говорится о любви, а не о ненависти.

— Зато я могу вас уверить, что их автор — левша. Посмотрите внимательно на буквы. Они все прочерчены справа налево.

— Наш голубь — левша!

— Давайте рассуждать, — продолжал Дани. — Обычно анонимщик — это кто-то обиженный, неудовлетворенный — маргинал.

— Круг сужается, — вставила Фаустина.

— Зачастую у анонимщика бывает какой-то физический недостаток.

— Не знаю никого такого у нас в округе.