Вячеслав Бондаренко - Вечный огонь

– Игнатий Андреевич, вы ли это?

Повернулся – его окликал немолодой поляк-пограничник, в русской шинели с польскими петлицами и «рогатувке». Еще два поляка с карабинами недоуменно воззрились на начальство, заговорившее с непонятным оборванцем.

– Евгений Павлович? – вздрогнув, удивился Шимкевич.

Это был его старый сослуживец подполковник Камчинский. За чаем в тесной постовой будке он объяснил Шимкевичу, что бывших русских офицеров сейчас охотно берут на службу в Войско Польское.

– А у тебя вон и имя подходящее, и фамилия… Я вот из Евгения стал Эугениушем, и ничего, – подмигнул подполковник.

– А… Россия? – дрогнувшим голосом спросил Игнатий Андреевич. Лицо Камчинского померкло.

– Забудь, просто забудь… Нет теперь никакой России. Совдепия есть. И, поверь мне, нас с тобой с ней ничто не связывает. Кончилось все…

К собственному стыду, подполковник Шимкевич заплакал. Заплакал и Камчинский. А молоденькие польские пограничники с удивлением смотрели в окошко будки на двух обнявшихся плачущих стариков – в польской форме и в поношенной штатской одежонке.

Так Игнатий Андреевич поступил на службу в Войско Польское. Чин ему присвоили на ступень ниже, чем в русской армии, – майор, направили в кавалерию. Пришлось вспоминать молодость, проведенную в уланском полку. К собственному удивлению, Шимкевич-старший обнаружил, что по-прежнему сидит в седле с удовольствием. И хоть жгло, саднило на душе от того, что пришлось принимать присягу чужой стране, – жить-то и на чужбине надо. Тем более что старый друг не соврал – вокруг служили не просто десятки, а сотни бывших русских офицеров, и поляков по национальности, и просто католиков, и тех, у кого, как у Игнатия Андреевича, только имя с фамилией напоминали польские.

Весной 1919-го полк, старшим штаб-офицером которого был Игнатий Андреевич, отправили на Восток, против большевиков. И хотя снова шевельнулся червяк в душе (против своих же гонят!), Шимкевич-старший не раздумывал долго. Большевики ему – не свои. Убийцы родной страны, даже если и говорят по-русски, – все равно убийцы. Это из-за них ему пришлось присягать Варшаве. И направили к тому же не куда-нибудь, а в родные места, в Белоруссию… Все это смешалось в единый узел, одну странную связь, и от того, что по ночам голова кругом шла от непонятности, старый офицер дымил папиросами, прикуривая одну от другой. Вестовой только успевал пустые пачки выбрасывать.

23 июля снарядом с красного бронепоезда был убит командир полка, бывший полковник русской армии Юлиан Карблевский. По старшинству полк принял Шимкевич. И вот бой, лучше которого представить нельзя. Красные готовились встретить пехоту с фронта, а поляки им в тыл, рысью размашистой, но не раскидистой – учитесь воевать, лапти большевицкие! «Бей большевикув!» – ревели уланы, крутя в руках шашки с затертым на эфесах вензелем Николая II. Но вдруг:

– Стой!!! Стой, говорю!!!

Передовым уланам, уже готовым изрубить противника в капусту, показалось, что они ослышались. Кто командует «Стой!» в такой ситуации?!! Вот же она, победа, на блюдечке, красных можно рубать, как телят! «Я не понимаю, пан майор…» – тяжело дыша, с ненавистью выговорил полковой адъютант, сдерживая танцующего на месте коня.

– А не понимаете, подпоручник, так и молчите! Уланы, назад!

Володя!.. Лишь в первую минуту показалось Игнатию Андреевичу, что он обознался. Но нет, лицо, лицо под богатыркой, и этот старый, семейный жест, доставшийся еще от деда, в волнении касаться рукой подбородка… Да, это он, его сын, его плоть и кровь, ошибки здесь нет! Выжил? Прошел Великую войну? И вот сейчас…

Красных необъяснимая заминка противника взбодрила. Кое-где на флангах затахали, вначале робко, винтовки, потом оживилась вся цепь. Пулеметчик прильнул к «Кольту», а значит, еще через миг эффектная атака в конном строю превратится в бойню, в хаос искромсанных лошадиных и человеческих тел.

Ослушаться приказа поляки не посмели. Тяжело сплевывая от ненависти, разворачивали коней на полном скаку. Нескольких всадников все же успели срезать пулеметом.

Комбаты по очереди докладывали: потерь нет. Полк радостно галдел.

– Ну, командир, не зря ты господу богу молился! – весело хлопнул Шимкевича по плечу Куроедов. – Я уже считал – все, закопают нас с тобой тута… И откуда они, черти, взялись? Не иначе с аэроплана летчик вымпел киданул.

Двух пленных приволокли в окопы. Оба не ранены, пулеметный огонь пришелся на коней. Владимир шагнул к высокому стройному поручнику с испачканной землей щекой.