Юрий Поляков - Время прибытия

Мой дух, свободный, вечный и могучий,
Стремится в небо и летит туда,
А там его подхватывают тучи,
Потом, пролившись дождиком, вода.
Затем его несут ручьи, каналы,
Он падает с плотин, взмывает ввысь,
Но пожурчав и побурлив немало,
Мой дух возьми ко мне и воротись.
Вот он уже течет в водопроводе,
Вот он – в стакане, а стакан – в руках…
Таков круговорот воды в природе.
Таков круговорот воды в стихах.

Пишу я, а кто-то скупает,
Я снова, а кто-то – опять.
Как пули стихи вылетают,
Рифмую – и некогда спать.
«А, может, свихнулся читатель?
(Сомнения гложут порой.)
С чего и с какой это стати?
Но снова берусь за перо.
Меня, как беднягу Тантала,
Измучил сизифовский труд,
И зная, что сделано мало,
Уснул я, как форменный труп…
Звонок. Почтальон. Телеграммы,
А в ней телеграфным арго:
«Проснись! Надо три килограмма,
Чтоб взять по талону «Марго»…

Мы были близки, а потом далеки.
Ты вышла замуж, деток родила.
Я стал поэтом, выплетаю строки
Про жизнь, про смерть и прочие дела.
Стихов и лет немало пролетело.
На улице увидел я тебя.
Как прежде – белолица и дебела,
И в тот же миг, повторно полюбя,
Я речь завел о чувственной свободе,
Но ты сказала, не скрывая дрожь:
«Грудь, плечи, губы у меня в разводе.
Все остальное замужем. Не трожь!»

Чтоб заселить пустующие кущи,
Был на Адама матерьял отпущен.
Всего одно ребро ушло налево,
А в результате появилась Ева.

…Кофе. Рейд по магазинам. Выставка-продажа.
Литгазета. Чай. Беседа «муж-оклад-жена».
Час обеда. Сигарета. И беседа (та же).
Легкий грим. Укладка сумок. Грохот. Тишина…

Был лес прекрасен, хоть и не велик.
Звенели птахи, меж ветвей летая.
Приехали бульдозеры – и вмиг
«Отговорила роща золотая».

Теперь дома особенные строят.
Я слышу, как внизу бифштекс горит,
Как наверху кого-то чем-то кроют.
И как «звезда с звездою говорит».

Мой друг окончил институт.
Семья. Зарплаты не хватает.
Сидит в долгах… И вспомнишь тут:
«Науки юношей питают…»

Такой же выдан всем —
Со смазкою густой
Ребристый АКМ,
Ну а вот этот мой!
И он уже в руках.
Мгновенье – на груди.
Не знаю, что да как:
Все это впереди.
Ведь я в покое рос.
Войны не ведал, но
Мне, мирному до слез,
Оружие дано.
Я повторю стократ,
Что не бывать войне.
Но выдан автомат
На всякий случай мне…

Стреляет Пушкин в пустоту,
В кровавом утопая снеге.
Жизнь, разряженная в мечту…
Стрелял удачливей Онегин!
Ум к сочинительству привык.
Набросаны: античный профиль,
Интрига, вызов, смертный крик…
И час успокоенья пробил.
Тому, кто перевел с листа
Гармонию земным реченьем,
Легла пределом пустота,
Которой он придал значенье.

Где-то там, в конце пятидесятых —
Мальчик «Я» с веснушчатым лицом,
В курточке, в сандалях рыжеватых
Еле поспевает за отцом.

Сероглазый, с уймою вопросов
(«Почему?» – и нет иных забот),
Мальчик «Я», пошмыгивая носом,
По Басманной улице идет.

В праздники Москва нетороплива.
Он читает вывески подряд.
Пьет отец, покряхтывая, пиво.
Мальчик «Я», зажмурясь, лимонад.

Это может показаться странным,
Но шумят, толпясь перед пивной,
Очень молодые ветераны
С еле различимой сединой.

Мальчик не улавливает соли
Разговоров: что-то о жене,
О станке, о плане, о футболе —
Только ни полслова о войне.

Мальчик «Я» не представляет даже,
Что до этой праздничной весны,
Воблою пропахшей, будет так же
Далеко, как нынче до войны,