Юрий Поляков - Время прибытия

Нынче дом этот не интересен,
Потому что живущая в нем
Героиня «младенческих песен»
Не живет больше в сердце моем.
Незнакомке вослед просветленно
Погляжу…
Мир волнующе нов!
Это – юность. Начало сезона.
А в Москве – мириады домов!
Тыщи тел, тыщи лиц незнакомых,
Увлеченных своею судьбой.
Ухожу… Знаю, делаю промах,
Что так просто прощаюсь с тобой.
Радость жизни пока еще телом
Ощущаю…
Сомненья – под спуд!
…Светят окна в дому опустелом —
Дом старинный: его не снесут!

Люби, брат, как получится,
Не думая о том,
Что из любви получится
И где твой будет дом.

Коль сразу две понравятся,
Влюбляйся сразу в двух.
Пусть многим не понравится,
Такой свободный дух!

Живи, мой брат, по-своему,
Ведь все, как ни кружись,
Устроит жизнь по-своему —
На то она и жизнь…

Холодный сумрак у истоков лета.
И ветер от усердия осип.
Скрипучий лес.
Мне кажется, планета
Скрипит, вертясь вокруг своей оси.
У горизонта будто бы светает…
А может, небосводу ночь мала.
Ужели звезды кто-нибудь считает?
Все небо, словно крошево стекла.
Стараюсь думать о тебе,
о счастье…
Но все выходит как-то о тепле.
Холодный ветер мысли рвет на части
И клочья злобно гонит по земле.
Как будто на меня погода взъелась!
Пытаюсь тщетно
к ветру стать спиной.
– Стой! Кто идет? —
Нет, показалось…
Зрелость
Приходит не замеченная мной.

Близких залпов доносятся гулы.
Незнакомо строчит пулемет.
Рядом бой!
Но развод караула
В гарнизоне спокойно идет.
Я вернусь в «караулку»,
ладони
Подержу над огнем и засну.
…Очень любят у нас в гарнизоне
Кинофильмы крутить про войну!

С армейским другом, пиво попивая,
Сидеть и разговаривать о том,
Что караулы, почта полевая,
Ученья, – все осталось за бортом.
Теперь в любую пору и погоду
В труде – отчасти, полностью – в гульбе
Подчинены с тобой мы не комвозводу,
Придирчивому,
а самим себе!
Конечно, мы, товарищ, не бесхозны.
На подчиненье выстроен весь мир,
Но ведь начальник, даже самый грозный,
Он все-таки еще не командир!
И если наш покой пребудет прочен,
И если не пойдет разрядка вспять,
Нас по тревоге не поднимут ночью,
Чтобы под полной выкладкой гонять.
Но, помня все солдатские невзгоды,
Грущу я не о грохоте сапог…
А вот бы на «гражданку» мне комвзвода —
Я всюду бы успел, я все бы смог!

Я вспоминаю строевые песни:
Ты можешь быть усталый и больной,
Но если приказали, то хоть тресни,
Скрипи зубами, но шагай и пой
О том, что ты всегда стоишь на страже,
О том, что номер почты полевой
Во сне твоя девчонка помнит даже,
О том, что горд солдатскою судьбой!
И пусть давно уже хожу не в ногу,
И не ношу – почти – защитный цвет,
И даже начинаю понемногу
В поэзии торить свой скромный след,
И пусть меня журналы помещают,
А критики не рвутся запинать, —
Поэту никогда не помешает
Привычка – по команде запевать!

Я как-то научился жить без писем,
Сам не пишу, да и не жду уже.
И от работы почты независим,
Живу с приятной легкостью в душе.
Но помню я себя совсем иного:
Пилотка, сапоги, ремень ПэШа…
В плену у почтальона полкового
Была моя солдатская душа.
Я на плацу шагал сквозь мокрый ветер,
Я выполнял команды комполка,
Но правила мной тонкая рука,
Чертившая мой адрес на конверте…

Я уже много лет
собираюсь тебе написать —
Расспросить, как дела,
как устроилась жизнь
и так далее…
Рассказать о себе,
о работе своей…
Но опять
День проходит за днем —
и письмо ты получишь едва ли.
Помнишь красную осень,
от листьев сгорающих дым?
И какой-то щенок
увязался за нами вдогонку…
Он вертелся в ногах,
не давая остаться одним,
Как я злился тогда
на себя и на ту собачонку!
Это очень смешно.
Как бы мы хохотали с тобой,
Если были бы вместе.
Но вместе мы больше не будем.
Все прошло-миновало.
Осталась лишь нежная боль.
Это лучшее чувство —
из всех,
что отпущены людям.

До свиданья, любовь!
Обязательно встретимся снова.
В сердце пусто не будет —
напрасно душой не криви!
В расставании, милая,
нет ничего рокового.
Это – анахронизм:
погибать от несчастной любви.
Переменятся чувства —
и мы переменимся сами.
Так со сменой жильцов
свет иначе мерцает в окне…
Но высокие женщины
с пристальными глазами
До последней черты
будут горестно дороги мне…