Александр Житинский - Сказки времен Империи

— Скоро кончим уже… — вздохнул я.

— Да… — охотно вздохнула Зоя. — И не говорите! Каждый год студенты уходят. Не успеешь привыкнуть, а их уже нет.

Я вздохнул в квадрате, если можно так выразиться.

— И главное, неизвестно куда попадешь, — сказал я.

Зоя не отреагировала на мой намек.

— Если бы не семья, было бы все равно… — продолжал я.

— Петя, вы женаты? — изумилась Зоя.

— Уже четвертый год, — мрачно подтвердил я.

— И дети есть?

— Угу.

— Ну тогда вам бояться нечего. Вы на распределении пойдете в первую очередь.

— Хотелось бы знать, куда.

— Да я сейчас не помню… — рассеянно сказала Зоя. — Места все хорошие.

— А можно посмотреть? — спросил я.

— Вообще-то пока нельзя… — неуверенно сказала Зоя.

Ее неуверенность придала мне сил. Я почувствовал, что нужно сменить тему и подождать, пока плод сам упадет в руки.

— У вас всегда потрясающая прическа, — сказал я примитивно и нагло.

— Да? — сказала Зоя, заливаясь румянцем. Она несколько заволновалась, встала с места и подошла к зеркалу. Прическа и вправду была в порядке.

— Как вы этого добиваетесь? Скажите, я научу жену.

— У меня есть фен, — скромно сказала Зоя.

— Приятно, когда женщина так за собой следит, — сказал я, чувствуя непереносимый стыд. Но странное дело — Зое все это нравилось!

— Скажете тоже, Петя… — возразила она смущенно.

— Все, я кончил. Спасибо! — твердо сказал я, вынимая листок из машинки. Это был гениальный ход с моей стороны. Я его не продумывал, он пришел по наитию. По лицу Зои я понял, что ей не хочется прерывать столь удачно начавшийся разговор.

— Так вас действительно интересуют места? — спросила она.

— Ну, не так чтобы очень… — начал ломаться я.

— Можете посмотреть, — сказала она, доставая из шкафа папку с надписью «Распределение».

— Зоинька, вы добрая фея! — воскликнул я как можно более натурально. В глубине души я чувствовал себя Сметаниным.

Мы уселись рядышком и принялись изучать заявки. Я выписывал места распределения на листок. Зоя комментировала, если место было ей знакомо. Для ленинградцев я выписал пару известных НИИ, штук семь почтовых ящиков, пяток заводов. На оборотной стороне листа я стал выписывать другие города. Новосибирск, Тула, Саратов, Рязань…

— Петя, вас же в другой город не пошлют. Ленинградцев мы распределяем в Ленинграде, — сказала Зоя.

— Мало ли что, — уклончиво сказал я. — Возможно, меня позовет романтика.

И я продолжал писать: Новгород, Углич, Кутырьма…

— Что это за Кутырьма? — спросил я.

— Понятия не имею. Кутырьма у нас впервые, — сказала Зоя. — Вот Новгород знаю. Там большое КБ акустических приборов.

На отдельном листке в папке «Распределение» был список нашей группы. Мы были расставлены по среднему баллу. Первым стоял Крылов со средним баллом 5,000. Это выглядело вызывающе. Я помещался где-то в первой трети. Мой балл был 4,587. Сметанин замыкал список. Против его фамилии значилось 3,075. Это был самый краткий и выразительный итог нашего пребывания в вузе.

После этой акции мой авторитет в группе очень вырос. В течение нескольких дней вся группа побывала в нашей комнате. Приводил их Сметанин, который неустанно подчеркивал свою инициативу. Места распределения обсуждались тщательно, в особенности Кутырьма. Кутырьму никто не мог найти на карте. Сметанин полагал, и не без основания, что Кутырьма достанется ему.

— Меня может спасти только одна вещь… — сказал он.

— Какая? — спросила Вика. Разговор был при ней. Крылов тоже сидел в комнате, но делал вид, что распределение и Вика его не касаются.

— Женитьба! — многозначительно сказал Сметанин.

Вика почему-то покраснела. А Сметанин достал записную книжку и долго листал ее, шевеля губами. Потом он захлопнул книжку, решительно запахнулся в свой длинный плащ, намотал шарф на горло и ушел. Вика тоже исчезла. Только она ушла, смылся Крылов. Чемогуров вышел ко мне. Он был чем-то недоволен.

— Ты занимаешься ерундой, — сказал он. — Вот возьми параметры материалов и размеры конструкций. Нужно это сосчитать.

Он протянул мне листок бумаги. Откуда он брал эти цифры, ума не приложу. Я покорно взял листок и принялся писать программу для машины. Машина у нас была на кафедре вычислительной математики. Называлась она «М-222». Я уже договорился, чтобы мне давали машинное время.

Однако история с Кутырьмой на этом не закончилась. Не успел я первый раз выйти на машину, как снова явился Сметанин.

— Петя, ты мне нужен сегодня вечером, — сказал он. — Приходи в общежитие к семи.