Уолтер Абиш: Сколь это по-немецки

Ингеборг спросила, женат ли я.

Да, сказал я.

Какая она?

Я показал ей фотографию, которую ношу в бумажнике.

Симпатичная… а чем она занимается?

Она психолог. Между прочим, она на самом деле еще и еврейка, и несколько ее близких родственников погибли в концлагере Дурст.

Заметив на лице Ингеборг испуганное выражение, я расхохотался. Нет-нет… извини, я не смог удержаться и приплел…

Про что? Что твоя жена психолог, что она еврейка или что ее родственники убиты в Дурсте?

Про родственников. Я не знаю, где они были убиты. Извини, сказать это тебе было чудовищной жестокостью.

Как я понимаю, она не захотела ехать с тобой в Германию, сказала Ингеборг.

Не совсем так. Мы, так сказать, расстались…

Развелись?

Нет… разъехались.

Ясно. У нее своя жизнь, у тебя своя.

В самом ли деле имел место этот разговор? Могу ли я полагаться на свою память? Люди в раскраске заняты своими повседневными делами и тем самым тоже должны полагаться на свою память. Все что угодно может пробудить воспоминание о каком-то событии. Ингеборг оставила у меня в комнате свой шарф. Забыла его. Это ярко раскрашенный шелковый шарф, сделанный в Индии. Он был оставлен, чтобы напоминать мне о событии, имевшем место в этой квартире на третьем этаже.

Само собой разумеется, что многие в Брумхольдштейне осведомлены о моем присутствии.

Что он делает в Брумхольдштейне?

Он приехал взять интервью у Вильгельма Ауса.

Что он делает сейчас?

Смотрит телевизор.

Что он делал прошлой ночью?

Занимался любовью с Ингеборг Платт.

Почему он не снял рубашку?

Итак, Ингеборг, говорит Вильгельм. Я слышал, ты отправилась в постель с нашим гостем из Америки.

Здесь уже просто невозможно сохранить что-либо в тайне, отвечает она.

Как я понимаю, он женат.

Да… но они расстались. Он ее уже давно не видел.

Почему он отказался снять рубашку?

Потому что он что-то скрывает.

Что он может скрывать под рубашкой?

Во время телевизионного интервью Вильгельм Аус говорит об иностранных рабочих в Германии. Наш мусор вывозят турки, югославы и итальянцы, наши улицы подметают румыны. Эти люди обеспечивают нас дешевой рабочей силой. Мы эксплуатируем их.

Вильгельм Аус женат на симпатичной блондинке, которая преподает в школе. У них трое детей. Каждый год они проводят каникулы в Черном лесу, где снимают просторный коттедж. Три раза в неделю они едят сосиски. У меня такое впечатление, что едва ли он или его жена способны сделать что-то неожиданное… совершить самоубийство, исчезнуть или убить кого-нибудь… Это всего-навсего впечатление. Один раз я уже убеждался в своей неправоте. На полу их квартиры белая плитка. Металлические лестничные перила — черного цвета. Сама лестница, как и дом снаружи, сложена из красного кирпича. На каждом этаже по две квартиры, хотя кое-где более богатые семьи занимают целый этаж.

Супруги Аус не богаты. Им нужно кормить троих детей. Лет через двадцать, если не произойдет ничего неожиданного, они могут накопить достаточно денег и занять соседнюю квартиру. Естественно, в один прекрасный день Вильгельму Аусу может привалить удача с одним из романов. Но это, в свете экспериментального характера его творчества, кажется не очень правдоподобным. В телевизионном интервью вероятность обладания соседней квартирой не затрагивается. Она не способна вызвать полемику. Она не слишком привлекает публику и к тому же может насторожить соседа.

При моем втором посещении г-н Аус говорит, зовите меня Вильгельм. Зовите меня Иоганна, говорит его жена.

Вильгельм Аус провожает меня домой. По вечерам он выгуливает свою собаку. Время от времени они останавливаются у уличного фонаря, почтового ящика, телефона — автомата, припаркованной машины. Каждый вечер они проходят одним и тем же путем. Каждый вечер Вильгельм Аус задумчиво созерцает, как пес орошает желтой струей мочи тротуар или пятнает шину немецкой машины. О чем думает Вильгельм, наблюдая, как писает его пес? Он знает, что я переспал с его подругой Ингеборг. Оба, и он, и его жена, знают, что я не стал полностью раздеваться, пока занимался с их подругой любовью. Почему ты не снимаешь рубашку, спросила Ингеборг. Мне так больше нравится, ответил я.

Книжный магазин расположен на главной улице. Хозяин, Макс Сонк, в прошлом студент-философ, учился у Брумхольда в 1941 — м и 1942 году.

У него на прилавке стоит фотография Брумхольда, выступающего перед студентами университета в Мангейме в 1936 году. Фотография надписана: Дорогому Максу Сонку. Макс Сонк знает, кто я такой, но, по крайней мере внешне, не обращает никакого внимания на мое присутствие в магазине. Он видится с Ингеборг по меньшей мере дважды в неделю. Как и я, он бывал с нею в постели.