Чарльз Буковски - Возмездие обреченных

Тарелка опустела. Все, что осталось на ней — это косточки, обглоданные добела и тщательно обсосанные. Повар продолжал таращиться.

— Повторите, пожалуйста, — обратился к нему Гарри. — Еще бифштекс, картошки и пива, будьте добры.

— НЕ БУДУ! — завопил повар. — ПЛАТИ И УБИРАЙСЯ ОТСЮДА!

Он вышел из-за прилавка, встал перед Гарри и стал выписывать чек, пылая от ярости. Он бросил чек на середину тарелки. Гарри поднял листок и принялся изучать.

В зале был еще один посетитель — пухлый мужичок с огромной головой и растрепанными волосами, окрашенными в обескураживающий каштановый цвет. Он извел неимоверное количество чашек кофе, читая вечернюю газету.

Гарри встал, достал несколько купюр, отсчитал положенную сумму, положил деньги рядом с тарелкой и вышел.

Приближался вечерний час пик. Автомобильные пробки загромождали улицы. Солнце клонилось к закату. Гарри стал разглядывать лица в автомобилях. Люди выглядели несчастными. Мир переполнился горем и погружался во тьму. Люди были напуганы и растеряны. Они угодили в западню. Они щетинились и наливались ужасом. Они чувствовали, что жизнь проиграна. И они были правы.

Гарри двинулся вдоль улицы. Остановился у светофора. И вдруг — на какое-то мгновение — ему показалось, что он единственный в этом мире, кому удалось выжить. Загорелся зеленый, и Гарри забыл о странном чувстве. Он пересек улицу и побрел дальше.

В ночлежке стоял ужасный храп — как обычно. Том не мог заснуть. Он насчитал шестьдесят коек, и все они были заняты. Пьяные храпели громче, а большинство из спящих были пьяны. Том сидел и смотрел, как через окно на дрыхнувших бродяг сочится лунный свет. Он свернул сигарету, закурил и снова принялся разглядывать спящих. Скопище ублюдков, бесполезных ебунов. Ебунов? Да они же никого не ебут! Бабы не хотят их. Никто их не хочет. Свалка обесценившихся хуев, ха-ха. И он был одним из них. Том достал бутылку из-под подушки и выцедил последний глоток. Эта финальная капля всегда самая печальная. Он закатил пустую бутылку под свою кровать и еще раз окинул взглядом храпящих мужиков. Они не достойны даже ядерной бомбежки.

Том посмотрел на своего приятеля. Макс лежал на соседней кровати. Глаза его были открыты. Умер?

— Эй, Макс!

— М-м-м?

— Не спишь?

— Не могу. Слышишь? Многие из них храпят в одном ритме. Что это значит?

— Не знаю, Макс. Есть много того, чего я не знаю.

— Я тоже, Том. Потому что тупой, я так думаю.

— Ты так думаешь? Если ты думаешь, что ты тупой, значит, это не так.

Макс поднялся и сел на кровати.

— Том, ты думаешь, нас не загребут в армию?

— Только при одном условии…

— Каком?

— Бродяжничество.

Макс свернул сигарету, закурил. Ему было плохо, он всегда чувствовал себя плохо, когда задумывался о жизни. Чтобы не было плохо, оставалось не думать, отбросив все разом.

— Послушай, Макс, — услышал он голос Тома.

— Ну?

— Я вот думаю…

— Это плохо…

— Но я не могу не думать об этом.

— Выпить осталось?

— Нет, извини. Но послушай…

— На хуй, не хочу я ничего слушать!

Макс снова лег. Эти разговоры никогда не помогали. Пустая трата времени.

— И все же я хочу рассказать тебе, Макс.

— Ладно, валяй…

— Видишь этих парней? Их здесь целая шобла, сечешь? Куда ни глянь — одна босота.

— Да уж, они мне все шары намозолили.

— Вот я и ломаю голову, Макс, как бы нам использовать эту рабсилу. Она же попусту пропадает.

— Да эти говнюки никому не нужны. Что ты с ними можешь сделать?

Том почувствовал легкое раздражение.

— Да в том-то и дело, что эти парни никому не нужны. В этом и есть наше преимущество.

— Чего?

— Того. Понимаешь, этих мудаков даже в тюрягу не сажают, потому что тогда их придется кормить. И им просто некуда идти и нечего терять.

— Ну, и?

— Я уже не одну ночь думаю. Вот если бы нам удалось объединить их, прикинь, как скотину сбивают в стадо, тогда мы могли бы управлять ими. И в определенных ситуациях отдавать нужные приказы.

— Ты ебанулся, — сказал Макс, но все же с кровати поднялся. — И что дальше?

Том рассмеялся.

— Возможно, я и вправду съехал, но мне не дает покоя эта бросовая живая силища. Я ночи напролет лежу и фантазирую, что можно было бы сотворить с ее помощью…

Теперь засмеялся Макс.

— Ну, что, например, мать твою за ногу?