Амин Маалуф - Лев Африканский

Я еще помнил о самом ее существовании, поскольку при мне не раз заходила о ней речь, но не о ее чертах.

— Само Провидение послало тебя в эти места, — выпалила мать, едва переведя дух.

Сара-Ряженая скорчила забавную гримасу.

— То же без конца повторяет и наш раввин. Сама же я в этом не шибко уверена.

Все в ее облике вызывало во мне любопытство: разноцветные одежды, раскатистый смех, золотые зубы, серьги внушительных размеров, а кроме того, удушающий аромат, ударивший мне в нос, когда она прижала меня к своей груди. Пока я пялился на нее, она поведала матери свои злоключения с тех пор, как незадолго до нас покинула Альбайсин, сопровождая свой рассказ жестикуляцией и необыкновенно выразительной манерой говорить.

— Что ни день, возношу я хвалы и благодарность Всеблагому за то, что надоумил меня бежать. Те, кто выбрал крещение, подверглись страшным преследованиям. Семеро моих кузенов за решеткой, племянница заживо сожжена с мужем за якобы тайное пристрастие к иудейству. — Спустив меня с рук, она продолжала, понизив голос: — Всех выкрестов подозревают в этом, ни одному испанцу не ускользнуть от Инквизиции, если он не докажет, что в его роду не было ни евреев, ни мавров. А сам-то Фердинанд не без еврейской крови, да и Торквемада тоже. Пропади они пропадом!

Сара нисколько не жалела, что бежала с родней в Португалию, хотя вскоре ей пришлось убедиться, что там могли обосноваться лишь состоятельные единоверцы, да и то при условии, что будут осыпать золотом власть предержащих. Простым людям вскоре вновь пришлось делать выбор между бегством и обращением в другую веру, как уже однажды в Кастилии.

— Я не стала тянуть время, переплыла море и несколько месяцев провела в Тетуане, а после уж добралась до Феса со старшей дочерью и зятем, который рассчитывает найти здесь работу у дяди, торговца ювелирными изделиями. Моя вторая дочь со своим мужем, как и большинство наших единоверцев, отправились в страну турецкого султана, покровителя нашего народа. Да продлит Всевидящий дни его и дарует победу над нашими врагами!

— Все мы на это уповаем! — вздохнула мать. — Если Господь смилостивится и вернет нам однажды нашу страну, кто, как не турецкий султан, будет его десницей.

Для Сальмы победа над кастильцами была самой заветной мечтой. Однако в настоящий момент ее не столько занимало будущее Гранады, сколько судьба собственного очага. Она потому так и радовалась обретению подруги, что не забыла, как успешно та помогла ей вновь привлечь к себе Мохаммеда, когда он чуть было не потерял к ней интерес. На этот раз надеяться на эликсир не приходилось; Сальма непременно хотела побывать у колдунов, а поскольку ее мать была тяжело больна и не могла ее сопровождать, Сара оказалась как нельзя более кстати.

— Как самочувствие твоего кузена? — поинтересовалась та.

— Так, как позволяет ему Господь!

Неоднозначность ответа, по всей видимости, не ускользнула от Сары. Она накрыла своей рукой руку матери. Обе разом перевели взгляд на меня, после чего отошли на шаг в сторонку и зашептались. До меня долетали лишь обрывки их разговора: из уст Сальмы несколько раз вылетели слова «Румийя » и «колдунья», а также «снадобье», Сара же внимала ее словам и одобрительно кивала головой.

Условились встретиться на этом же месте через день и тогда начать обходить прорицателей и колдунов; я тоже должен был принять в этом участие. То ли мать боялась оставить меня с Вардой, то ли я был ей нужен для отвода глаз, чтобы не вызвать подозрения у отца и соседей. Для меня же, в ту пору семилетнего, это явилось опытом, столь же необычным, сколь и неожиданным. И, должен признать, порой внушавшим мне страх.

Первой мы посетили ясновидящую Ум-Бассар. Говорили, будто каждое новолуние ее навещает султан Феса и будто это она наслала порчу на угрожавшего ему эмира, которого вскоре поразила слепота. Несмотря на свою известность, она проживала в таком же скромном домишке, как и наш, расположенном на Парфюмерном рынке в глубине узкой галереи с аркадами. Вход был завешен кусками ткани, чтобы войти, достаточно было приподнять край занавески. Чернокожая служанка провела нас по темному коридору в небольшое помещение. Ум-Бассар восседала на огромной зеленой подушке, на волосы был наброшен платок с золотыми нитями того же цвета, за ее спиной на стене виднелась ткань с изображением двадцати восьми ковчегов луны, а перед ней на низком столике стояла глазурованная чаша.