Амин Маалуф - Лев Африканский

Сара велела передать Мохаммеду запрет приближаться ночью к обеим женам, дабы не причинить вреда плоду в утробе и не вызвать преждевременные роды, и Сальма, безоговорочно верившая Саре, не удержалась и в тот же вечер завела с мужем разговор. Ей казалось, что будет легче сообщить ему об этом, сославшись на кого-то стороннего. Но и облеченное в форму предостережения и прерываемое долгими паузами послание Ряженой показалось отцу настолько дерзким, что он вспыхнул, как сухое полено, и разразился гневным выпадом, в котором можно было различить лишь подобные ударам пестика о пустую ступку слова «вздор», «колдунья», «Иблис Лукавый», а также малопочтительные отзывы о врачах, евреях и женском уме. Сальме пришло в голову, что, не будь она в положении, он набросился бы на нее с кулаками, но она тут же успокоила себя тем, что в таком случае не вышло бы и спора. В утешение себе она мудро заключила, что преимущества материнства превосходят все временные неудобства.

В качестве наказания Мохаммед запретил ей принимать впредь в его доме «эту отравительницу Сирах», чье имя он произносил с гранадским выговором, сохраненным им на всю жизнь: так он звал мою мать Сильма, сожительницу — Вирда, вместо «баб» — дверь — у него выходило «биб», вместо Гранада — Гхирната, а вместе Альгамбра [3] Альгамбра (от арабск. красная) — древняя правительственная резиденция арабских правителей Гранады, строительство которой началось первым правителем из династии Насридов в 1238 г. на плато наверху холма Сабика (Cerro del Sol). От древних построек до наших дней сохранилась Касба (крепость), дворец Юсупа I — вокруг Миртового дворика, где находится бассейн вытянутой формы, и дворец, возведенный вокруг двора Львов Мохаммедом V (в XIV в.). Из всех садов в первоначальном виде уцелел лишь Хенералифе. — Альхимра. Несколько дней он ходил чернее тучи, но столько же из осторожности, сколько и из досады более не наведывался в опочивальни, дожидаясь разрешения обеих от бремени.

Роды случились с интервалом в два дня. Варда первая почувствовала схватки: с вечера редкие, они участились на заре. Только тогда она начала громко стонать, привлекая внимание окружающих. Отец бросился к соседу Хамзе и ну барабанить в его дверь, прося позвать мать — старую уважаемую женщину, набожную и очень опытную. Она явилась без промедления — закутанная в белое покрывало, с корытцем, полотенцем и мылом в руках. Говорили, будто у нее легкая рука и она помогла появиться на свет большему числу мальчиков, чем девочек.

К полудню родилась моя сестра Мариам. Отец едва взглянул на нее. Все его надежды были обращены на Сальму, которая осмелилась заявить ему: «Уж я-то тебя не разочарую!» Хотя сама не была так уж в этом уверена, несмотря на все приметы. Ей предстояло провести в страхе и страданиях еще два бесконечно долгих дня, прежде чем осуществилось ее самое заветное желание: услышать, как двоюродный брат и муж назовет ее Ум-эль-Хасан — мать Хасана.

Неделю спустя отец созвал на пир всех своих друзей, в том числе и Хамзу-цирюльника, которому предстояло сделать мне обрезание. Поскольку обе роженицы еще не оправились, угощение готовили две мои бабушки и их служанки. Матушка на пиру не присутствовала, но призналась, что потихоньку прокралась к двери, ведущей во внутренний дворик, где собрались гости, чтобы взглянуть на них и послушать, о чем они говорят. В тот день ее волнение было столь велико, что любая самая незначительная деталь запечатлевалась в памяти навсегда.

Рассевшись вокруг фонтана из белого мрамора, чья струя освежала воздух водяной пылью и оглашала дворик монотонным журчанием, гости за обе щеки уплетали яства, празднуя как мое вхождение в общину правоверных, так и окончание поста — шли первые дни рамадана. Судя по рассказам матери, угощение подавалось поистине королевское, правда, ей самой удалось отведать на следующий день лишь остатки. Главным блюдом была марюзийя — баранина, приготовленная в соусе, состоящем из меда, крахмала, недозрелых орехов, чей сезон только начался, с добавлением кориандра, миндаля и груши. Была подана также зеленая тафайя — козлятина со свежим кориандром, и белая тафайя — козлятина с сухим кориандром. Стоит ли говорить о цыплятах, голубях, ласточках с соусом из чеснока и сыра, тушеной крольчатине с подливой из шафрана и уксуса, и десятках других блюд, которые моя мать мне так часто перечисляла, вспоминая о последнем настоящем празднике в ее доме перед тем, как на нее и ее близких обрушился гнев Небес. Слушая ее ребенком, я всякий раз с нетерпением ждал, когда она дойдет до рассказа о мюжаббанат — горячих пирогах с творогом, посыпанных корицей и политых медом, пирогах из миндального или финикового теста, да еще лепешках с сосновым семенем и орехами, сбрызнутых розовой водой.