Амин Маалуф - Лев Африканский

Я вошел в него через ворота Баб ал-Омрах. Улочки показались мне узкими; дома лепились друг к другу, но были крепче и богаче, чем в Джидде, а рынки полны плодами земли, несмотря на засушливый климат.

По мере продвижения по городу я словно переносился в иной мир — мир сказки или мечты: казалось, этому городу на роду написано стать местом благоговейного сосредоточения на духовном. В центре его находится мечеть Эль-Харам, жилище Авраама, и в ней Кааба, внушительных размеров здание, вокруг которого хочется ходить и ходить до изнеможения. Угол Ирака, Угол Сирии, Угол Йемена и Черный угол, самый почитаемый из четырех, обращенный на Восток. Там-то и лежит Черный камень. Дотрагиваясь до него, дотрагиваешься до правой руки Создателя. Обычно возле него скапливается столько народу, что не удается подольше побыть рядом с ним. Но поскольку наплыв паломников миновал, мне было дано вдоволь налюбоваться им и оросить его слезами.

Нур на некотором удалении следовала за мной, я уступил ей место, а сам отправился испить воды из святого источника Зам-зам. Увидя, что дверь Каабы приоткрылась для какого-то важного гостя, я вошел туда, чтобы помолиться. Пол там вымощен белым мрамором с красными и голубыми прожилками, а стены завешаны черным шелком.

На следующий день я вернулся туда и с начала до конца повторил весь ритуал, а затем много часов просидел, прислонившись к стене мечети, нечувствительный ко всему окружающему. Я не пытался размышлять. Мое сердце и ум были просто открыты для Господа, как цветок на заре открыт для росы, и меня охватило такое блаженное состояние, что всякий жест, всякое слово или взгляд казались лишними. Так продолжалось несколько дней, и каждый раз я с сожалением уходил и с радостью возвращался туда.

Часто мне на память приходили стихи из Корана, особенно из суры «Корова», где речь идет о Каабе: «Мы назначили этот дом в сборище и убежище людям: держите для себя место Авраамово мольбищем» [50] Коран, гл. (2) Корова, ст. 119. .

Мои уста, как в школьные времена, шептали слова Всевышнего: «Скажите: мы веруем в Бога и в то, что свыше ниспослано нам, в то, что было ниспослано Аврааму, Исмаилу, Исааку, Иакову и коленам исраильским, в то, что было дано Моисею и Иисусу, что было дано пророкам от Господа их; не делаем различия между всеми ими, и Ему покорны мы» [51] Коран, гл. (2) Корова, ст. 130. .

Месяц промелькнул быстрее любовной ночи, и вот мы уже покидали Мекку. Мои глаза еще хранили умиротворенный покой; Нур делала все, чтобы дети не мешали мне. Мы отправились на север, в Медину, на могилу Божьего посланника, а затем в Табук, Акабу и Газу, где один торговец из Суса предложил нам место на своем судне — каравелле, пришвартованной в бухте в западной части города. Знакомство с этим человеком я свел во время последнего перехода, мы часто шли рядом. Звали его Аббад. Он был моих лет, моего роста, так же, как я, склонен к путешествиям и торговле, разница между нами была в том, что он был очень прямодушен. Он мало читал и, видимо, о многом не догадывался, я же слишком рано расстался с некоторыми заблуждениями.

Только когда мы вышли в открытое море, Нур впервые спросила:

— Куда мы направляемся?

Ответ был вроде бы очевиден: разве не в Тунис, где остались моя мать и старшая дочь? И все же я медлил с ответом, загадочно улыбаясь. Она стала настойчивее:

— Что ты сказал своему другу?

— Его судно обойдет все Средиземное море. Высадимся там, где захотим.

— Ни в Египте, ни в Сирии, ни в Кандии… — певучим голосом проговорила она.

— Ни в королевстве Фес, ни в Сусе… — подхватил я затеянную ею забавную игру.

— Ни в Бруссе, ни в Константинополе…

— Ни в Алжире…

— Ни в Черкесии…

— Ни в Андалузии…

Мы оба расхохотались, краем глаза поглядывая друг на друга — кто первым из нас двоих, изгнанников, глубоко затаивших тоску по родине, сдастся. А десять дней спустя я увидел черные от пыли слезы своей Черкешенки.

Во время остановки в Александрии, как раз в тот момент, когда, взяв на борт все необходимое, судно собиралось продолжить плавание, офицер турецкого гарнизона поднялся на борт с намерением произвести последний досмотр, что в общем-то дело обычное. И хотя он вроде бы исполнял лишь то, что было ему предписано, в его манере вглядываться в лица было нечто такое, что заставляло чувствовать себя виноватым, беглым или нарушающим закон.

Как раз в эту минуту сын Нур вырвался из рук Хадры и побежал прямо к нему.