Анатолий Вишневский - Жизнеописание Петра Степановича К.

Здесь мы должны предупредить нашего читателя, особенно бывшего партийного, и рассеять могущее возникнуть недоумение: «неужели же у партийцев и в партии вообще не было ничего положительного, что в данном повествовании выставлены партийцы отрицательного порядка»? Мы хотим уверить всех читателей, и партийных, и беспартийных, что в дальнейшем ходе нашего повествования мы рассчитываем встретить очень положительных партийных товарищей, – таких людей, что сам Джек Лондон позавидует, что выпало счастье нам их описать, а не ему, Джеку Лондону. На нашем пути, возможно, еще попадется такой партийный герой, что Джек Лондон написал бы целый роман про него и озаглавил бы его, например, «Зов металла». Но пока не попался. Ведь пока действие происходит в двадцатые годы, когда нигде и ни в чем не проведена стабилизация, когда только один кучер Кузьма вернулся на свое старое место, а многие, кто мешал партии бодро шагать вперед, еще держатся крепко комьями сырой, тяжелой, липкой грязи за сапоги партии, и ей, партии, приходится сильно напрягать мускулы, прежде чем сделать еще один шаг вперед. Мы этим не хотим сказать, что все четыре партийца из нынешнего Правления в последующие годы будут выброшены из партии, но некоторые из них – да, выскочат и займутся другой работой, соответствующей их духовному уровню и физической силе. Впрочем, сейчас об этом еще рано говорить, извините, что отвлек вас немного в сторону.

Партийная комиссия все проверила досконально и пришла к неутешительным выводам. Да, конечно, отдельные успехи были, но общая атмосфера в хозяйстве тяжелая, партизанщина какая-то куркульская. Всем правит один Петр Степанович, делает, что хочет, без оглядки на партийное руководство. Надо собирать общее собрание рабочих, комиссия представит им свои выводы, посмотрим, что они скажут. Рабочий класс все очень правильно понимает.

Петр Степанович уже знал по некоторым наблюдениям, что если ты попал на обсуждение общего собрания, то тебе крышка. Что ты там ни будешь говорить, – все рано провалят и прокатят. У них в райпотребсоюзе как-то был случай в одном совхозе, что уволили магазинера Моргуна со службы, а он, дуралей, возьми и подай заявление на общее собрание рабочих, чтобы, видишь, его реабилитировали. Теперь Моргун и внукам закажет обращаться к общему собранию! Ну, собрались рабочие, начали обсуждать. Председатель, как всегда, начинает демократически: «Кто по этому вопросу желает взять слово?» Мнутся люди, но нехотя один просит слова и говорит: «Оно, конечно, мне не нужно, но скажу пару слов и о Моргуне. Моргун, конечно, паренек славный, но иногда видишь – несет через парк ящичек из магазина. Может быть, в этом ящичке и ничего нет, может быть, он и пустой, а подозрения есть». «Кто еще желает?» – спрашивает председатель. Выступает, тоже нехотя, еще один и говорит: « Я за Моргуном никогда, можно сказать, ничего не примечал, но скажу, что ежели зайдет в магазин к Моргуну какая-нибудь женщина, то обязательно закрывается дверь, и там он, Моргун, начинает с женщиной амуриться, бо слышно, что женщина смеется». Так этого Моргуна не то что не восстановили на работе, но еще и жена не хотела домой пускать.

Устроили собрание и в хозяйстве Петра Степановича. Выбрали председателя – Афанасия, а от комиссии выступал т. Гордиенко. Он доложил, что так и так, спочатку здавалося, що Петро Степанович… Може воно так i було спочатку… А потім він втратив пильність… Не розуміє требованій моменту… Якась політична близорукість… Комісія вважає, що він не може більше очолювати господарство… [2]

Афанасий никогда еще не был председателем собрания, но он не растерялся и постарался, чтобы все шло, как и на других собраниях, на которых ему случалось бывать. Он важно надулся и произнес, как если бы он это делал каждый день:

– Кто по этому вопросу желает взять слово?

Сначала никто не желал, но потом все-таки Григорий Васильевич вспомнил, что до приезда Петра Степановича он выполнял обязанности заведующего, и решил, что ему непременно надо выступить.

– Конечно, у Петра Степановича образование, но они думают, что они только одни что-то понимают, а мы ведь тоже учились в садовой школе и знаем, как окулировку делать…

Т. Гордиенко сочувственно кивнул, и тогда Жовтобрюх, Николай Захарьевич, возбужденно выкрикнул:

– У нас здесь не крепостное право, чтобы командовать! Я, значит, сеялки, ремонтирую, а Петр Степанович подходит – и то ему не так, и другое не так; и новую доску выстругай, и сошники переставь… наговорил такого, что…