Анатолий Вишневский - Жизнеописание Петра Степановича К.

С нутриями мы сильно запутались. Их развелось много (все больше детеныши), и все они живут в одном загоне. Большие чудесные самки снова ходят брюхатыми. Обдирать их нет смысла, потому что мех у них сейчас плохой, да и мораль моя не позволяет этого делать. А продать их у нас нет ни умения, ни времени. Обдумываю пути, как прекратить свой неудачный «бизнес», и не нахожу их. Так мы и тянем этот груз со страхом: а что же будет завтра?

Каждый день в половине шестого утра я должен идти на болото за камышом. Вернувшись с работы, я толкусь, добывая им корм, до захода солнца. Каждый день я несу на плечах, поднимаясь вверх километра три, груз до 30 кг, не глядя на погоду. В дождь я надеваю резиновые сапоги и плащ и иду. Я так устаю иногда, что сплю потом без сновидений. Несколько раз я продавал котных самок на базаре, превозмогая предрассудок, что продавать стыдно. Каждый раз я продавал этих самок дешевле их стоимости. Если котных самок не продавать, то наплодиться столько зверушек, что наша фирма может лопнуть.

Очень хочу, чтобы у меня уже не было нутрий, но как это сделать, еще не понимаю.

С месяц назад у Оксаны был приступ. Что-то случилось с вестибулярным аппаратом. Она падала с ног, кружилась голова, была рвота. Ее пришлось привезти с огорода, где мы работали. Были в больнице. Оказалось, что у нее очень низкий гемоглобин и высокое кровяное давление. Через неделю Оксана снова стала в центре нашей жизни. Я молил Бога, чтобы приступ не повторялся, но он повторяется, и в моей душе повеяло холодом, (укр.)

Что касается твоей «анкеты», «личного листка» и дополнительной «мелочи», то я считаю, что в нашем возрасте можно уже и не дрожать. И как же мне хочется хоть напоследок плюнуть в глаза этим составителям «личных листков». (укр.)

Наша Наталка вышла замуж за Магомедова Владимира Магомедовича, лакца по национальности. Сейчас Магомедова Наталья живет в городе Махачкале в семье Владимира. Она часто пишет нам большие, художественного содержания, письма, которые нас очаровывают. Владимир уже работает, а Наталке ищут работу родственники, и возможно, она будет работать учительницей, (укр.)

Прибыл я в Махачкалу где-то около 9 часов утра. Было видно Каспийское море, на котором болтались обломки льда… Меня встретил Владимир, привел домой, а так как дома никого не было, а Владимиру надо было на работу, то я решил пойти в школу, где работает Наталка. Во дворе школы прямо на стенах здания зеленой краской были нарисованы солдаты в различных положениях: «смирно», «отдача чести», «равнение направо» и тому подобное. Этих рисунков в рост человека было так много, что двор напоминал казарму.

Оксану я нашел на четвертом этаже. У нее было «окно», и она писала в свободном от занятий классе. Мы сидели и разговаривали с Оксаной. Я был счастлив, что она не выглядела болезненной.

В воскресенье, во второй половине дня собрались родственники Владимира посмотреть на меня. Пришло человек 8 мужчин и одна женщина. У большинства мужчин был респектабельный вид. Один «гоголь», полный, наполовину лысый, очень опрятно одетый, напоминал Чичикова, он имеет какое-то отношение к милиции. Меня посадили возле Мухаммеда, бывшего министра, у этого была седая голова и мудрое лицо. Справа от меня был Курбан – лучший врач-гинеколог города. Он мне понравился. В затасканных джинсах, седые виски, возраст – лет 45. Он меня заверил, что когда Наташа «поспеет», то она попадет в его руки, и с ней должно быть все в порядке. Напротив меня сидел Исмаил, седой, в очках, невысокий мужчина интеллигентного вида. Еще было двое, лет под 50, похожие на каких-то завмагов. Одному из них Дадай (т. е. мать) целовала руки, когда он выходил из дома. Видимо он имеет большое значение для семьи Магомедовых. В другом конце стола было двое молодых. Один – директор тюремной школы, а второй – завуч в ПТУ.

За столом пили только русскую горькую. Особенно старательно это делали тюремный и пэтэушный учителя.

Через некоторое время кто-то спросил меня, что я думаю о Сталине. Я должен был бы подумать, прежде чем ответить. Но я брякнул: «Я думаю, что это бандит». Все затихли.

– А что ты думаешь о том, что татар не пускают на родину? – Я думаю, это наглость, их надо вернуть домой, – сказал я. – Да они же убийцы! – воскликнул кто-то (кажется, тюремщик). Но Мухаммад предложил оставить политику, я с ним согласился.

Уже потом, в поезде, я все думал, зачем они мне задали эти вопросы. Неужели, думал, Сталин, этот ублюдок, их кумир? Так я и сейчас не знаю, как они смотрят на жизнь.