Диана Машкова: Если б не было тебя

Из-за помех на линии почти ничего не было слышно. Маша выхватывала лишь отдельные слова: «мальчик», «вернули». Она накинула на плечи куртку и побежала вверх по лестнице – в подвале студии ее телефон работал из рук вон плохо.

– Простите, – прокричала она, – ужасная связь! Я не расслышала, повторите, пожалуйста!

– Вы ведь Мария Молчанова, правильно?

– Да.

– Меня зовут Вера Кузьминична. Мне Алена Викторовна из Москвы прислала копии ваших документов. Позвонила, сказала, что люди хорошие, ищут мальчика.

– Я вас слушаю!

– У нас есть ребенок. Поступил из приемной семьи, сейчас десять месяцев малышу. Можете приехать?

– Куда?!

Вера Кузьминична назвала город, Маша присвистнула. Приехать вряд ли – скорее уж прилететь.

– А когда?

– Да чем скорее, тем лучше! Успеете до вечера дать ответ?

Маша согласилась и нажала «отбой».

Отключившись, Молчанова почувствовала, что у нее кружится голова. Безумные эмоциональные качели измучили ее, и вот теперь она не знала, как поступить. Только вчера вечером они с мужем серьезно поговорили. Последний месяц Маша все больше склонялась к мысли о том, что пора расстаться с этой затеей: они с Олегом объездили немало поселков и городов. И практически всюду слышали заученные и абсурдные слова: «детей у нас нет». До сих пор она не могла понять, что все это значит. И разобраться не было никакого шанса – трубки бросали, двери захлопывали, объяснять не желали.

Зато теперь у Олега вдруг появился необъяснимый азарт: он и не думал сдаваться. Они словно поменялись с мужем ролями. Маша старалась убедить его в том, что нужно смириться и не настаивать – значит, это не их путь. А он, наоборот, говорил, что возврата назад нет, нужно идти до конца. И вчера после ужина они долго еще сидели за столом, ждали Дашку и спорили.

– Человек должен что-то сделать в своей жизни, – Олег смотрел жене в глаза. – Дом мы с тобой построили, ребенка родили, в профессии состоялись. Что дальше? Не могу я спокойно спать, зная, что где-то мучается мой ненайденный сын.

– Но ты же сам видишь, ничего не получается!

– Значит, просто время наше еще не пришло, Маруся. Наверное, не появился пока тот самый малыш, – он взял в свои руки ее ладонь, – но сдаваться нельзя. Начнешь отступать, подчиняться обстоятельствам, и, считай, все пропало. Конец мечтам.

– Но что мы с тобой можем сделать? Все так запутано.

– Искать. Ты как хочешь, а я не остановлюсь. Это моя гражданская позиция – нужно делать, что должно…

Еще с минуту она стояла на улице и крутила в окоченевших пальцах ледяной телефон. Когда же закончатся эти холода? На дворе конец марта, а снег и не думает таять.

Маша больше не понимала, что должно. Никаких мыслей. Она слишком устала от бесплодных попыток: самым простым было взять и обо всем забыть. Или хотя бы переложить ответственность на плечи Олега: пусть мужчина решает. Так она и сделала, взяла и написала мужу эсэмэс – «есть мальчик, 10 месяцев, если мы согласны, нужно лететь…». Прошло всего пятнадцать минут, – она успела только спуститься в буфет, заказать себе кофе – а он уже прислал ей в ответ маршрут-квитанцию. Три пассажира на утренний рейс: он, она и Дашка. Губы Молчановой расплылись в счастливой улыбке. Как же она любила в нем эту драгоценную способность самые важные решения брать на себя. Ей осталось только позвонить Вере Кузьминичне, предупредить, что завтра к полудню они будут на месте.

А ночь все перевернула с ног на голову. Маша окончательно и бесповоротно убедилась – она не хочет больше детей. Никогда в жизни! Ее единственным желанием было сделать так, чтобы и Дашка куда-нибудь исчезла – отправилась в надежное и безопасное место без права общения с внешним миром до тех пор, пока ей не исполнится хотя бы восемнадцати лет. И тогда пусть живет отдельно, без родителей, поступает как хочет.

Днем Молчанова позвонила дочери, предупредила, что рано утром – вставать нужно в пять утра – они летят знакомиться с будущим братиком. Дашка сделала вид, что все поняла, и после этого пропала. Телефон не брала, на эсэмэс не отвечала. Явилась к полуночи с запахам табака на одежде и в волосах, с глупым, надменно-высокомерным выражением лица. Словно она совершила какой-то подвиг во имя свободы человечества.

– Где ты была? – Маша изо всех сил пыталась подавить заклокотавшую в ней ярость.

– Какая тебе разница?

– Ты не понимаешь?! Элементарно не догадываешься, что мы с отцом сходим с ума от страха за твою жизнь?!