Джон Кракауэр: В диких условиях

Крис купил этот подержанный «Датсун» еще в старших классах школы. В последующие годы он взял за правило в свободное от занятий время уезжать на нем в длинные одиночные путешествия. О намерении точно так же провести наступающее лето он походя упомянул в разговоре с родителями и в тот уик-энд, когда они приехали на выпускную церемонию. Если дословно, то он сказал так: «Я собираюсь на некоторое время исчезнуть».

Ни отец, ни мать в тот момент особого значения его словам не придали, хотя Уолт и сделал слабую попытку вразумить сына, сказав: «Ты только перед отъездом к нам обязательно загляни». Крис улыбнулся, еле заметно кивнув головой, и родители, сочтя это обещанием до конца лета навестить их в Аннандейле, попрощались с ним и отправились домой.

Ближе к концу июня еще остававшийся в Атланте Крис отправил родителям последний отчет о полученных за сданные работы оценках: «пятерка» за «Апартеид и южноафриканское общество» и «Историю антропологической мысли», «пять с минусом» за «Современную политику Африки» и «Продуктовый кризис в Африке». К университетским документам была приложена короткая записка:

Высылаю вам копию последней академической выписки. Если говорить об оценках, то все сложилось хорошо, и средний балл у меня в результате получился высокий.

Спасибо за фотографии, бритвенный набор и открытку из Парижа. Похоже, вам поездка понравилась. Наверно, было интересно.

Я отдал другу Ллойду фотографию с вручения дипломов, и он говорит спасибо, потому что у него самого не было. Больше тут ничего интересного не происходит, только стало уже очень жарко и душно. Всем от меня привет.

После этого никто из родных Криса никаких вестей от него больше уже не получит.

Весь этот последний год Крис жил в Атланте не в студенческом городке, а в съемной комнате, больше похожей на монашескую келью, в которой не было практически ничего, кроме тонкого матраса на полу, стола и заменявших стулья молочных ящиков. Идеальным порядком и безупречной чистотой его комната не уступала военной казарме. А еще там не было телефона, и поэтому у Билли с Уолтом не было никакой возможности с ним связаться.

Наступил август 1990 года, и родители Криса, не получавшие от него никаких новостей после письма с оценками, решили съездить к нему в Атланту. Оказавшись у его дома, они увидели, что комната, в которой он жил, пустует, а в окне вывешена табличка «Сдается». Управляющий сказал, что Крис съехал еще в конце июня. Уолт с Билли вернулись домой и обнаружили, что все отправленные ими за это лето сыну письма вернулись одним пакетом. «Крис оставил в почтовом отделении инструкции повременить с возвратом писем до первого августа, очевидно, для того чтобы у нас не возникло никаких подозрений, – говорит Билли. – Все это нас очень сильно обеспокоило».

Но к этому моменту Криса и след простыл. Пятью неделями раньше он загрузил пожитки в свою маленькую машину и отправился на запад, просто куда глаза глядят. Это путешествие должно было стать для него одиссеей в самом полном смысле этого слова, эпическим приключением, в результате которого должна была измениться вся его жизнь. С его точки зрения, все четыре предшествующих года он потратил на исполнение абсурдного и тягостного долга – получение диплома. А теперь он, наконец, сбросил с себя этот груз и вырвался из душного мира своих родителей и сверстников, мира абстрактных понятий, стабильности и материального достатка, мира, в котором он чувствовал себя безнадежно оторванным от первобытного пульса существования.

Отправившись из Атланты на запад, он хотел открыть для себя совершенно новую жизнь, жизнь, в которой он сможет с головой окунуться в настоящую, нефильтрованную реальность. Чтобы символически оформить свой полный разрыв с прошлой жизнью, он даже поменял имя. Он перестал называться Крисом Маккэндлессом и стал Александром Супербродягой, властелином собственной судьбы.

Пустыня – это место озарений, среда генетически и психологически чуждая человеку, скупая на ощущения, абстрактная с эстетической точки зрения, исторически враждебная… Ее четкие рельефы провоцируют на поиск ассоциаций. Разум оказывается в осаде света и простора, кинестетичееской новизны ветров, состоящих из сухого и горячего воздуха. Небо пустыни величественно и ужасно, оно окружает тебя со всех сторон. В другой природной среде край неба над горизонтом либо чем-то изломан, либо чем-то перекрыт; здесь же небо, включая находящийся над головой купол, несоизмеримо больше того неба, которое высится над холмами и лесами… В полностью открытом взгляду небе облака кажутся более массивными и иногда отражают своей вогнутой нижней частью выпуклость поверхности земли. Угловатость пустынных пейзажей придает особую архитектурную монументальность не только земле, но и облакам в небе…