Вильям Козлов - Волосы Вероники

Тем не менее я принимаю твердое решение сегодня в рот не брать ни капли! Вот сейчас поднатужусь, встану, умоюсь и займусь генеральной уборкой. А потом выйду на улицу, лучше всего на Кутузовскую набережную, и как следует выхожусь. Хорошая прогулка до пота постепенно вытягивает алкоголь.

Вообще-то я не пьяница, вот так сильно напиться я могу два-три раза в год. После такой выпивки у меня надолго стойкое отвращение к спиртным напиткам. Говорил когда-то обо мне мой близкий друг Толя Остряков, мол, Шувалов то бросает пить, то собирается жениться… Будто у меня и дел других больше нет. На месяц-два хватает моей стойкости, а потом отвращение к выпивке притупляется. Убеждаю себя, что ничего страшного нет, если я выпью малость в хорошей компании… Такой неоправданный оптимизм вскоре приводит к тому, что самоконтроль начисто утрачивается и в один прекрасный вечер так нарежешься с приятелями, что потом снова жизнь становится не мила. Проснешься, как сегодня утром, с чугунной головой и думаешь: ну зачем я напился? Ведь это не дает мне никакого удовлетворения, радости. После первых двух-трех рюмок, правда, чувствуешь себя уверенным, остроумным, расторможенным, а потом незаметно глупеешь, болтаешь всякую чушь с умным видом, слушаешь такие же глупые речи собутыльников, споришь до хрипоты, что-то азартно доказываешь, бывает, ни за что ни про что оскорбишь кого-нибудь. Хорошо, если он такой же, как ты, незлопамятный, а если обидится? Потом мучаешься, переживаешь… Звонишь, извиняешься. Правда, чаще всего собутыльник сам ничего не помнит.

Мне пришлось приложить много усилий, чтобы после работы не заходить с Великановым в пивной бар, что неподалеку от нашего НИИ. А одно время это вошло в привычку: после шести в бар, потом в другой, и домой я добирался нагруженный пивом, как бочка.

Я перестал ходить с ним в бар, а Великанов до сих пор верен своей привычке: после работы выпивает две — четыре кружки пива. У него уже появился животик, да и сам округлился, жалуется на одышку.

Сейчас мне смешно: зачем я-то себя насиловал? Мне совсем не хотелось вливать в себя пиво, а вот месяца два вливал. За компанию… Привычка Великанова чуть не стала моей привычкой…

Хватит валяться! Давно пора вставать! И никаких пивных! Все, кончено, как говорится, завязал!

Бледной тенью я брожу по комнате, на душе кошки скребут. Пока занимался уборкой, еще ничего, а когда все закончил, снова навалилась черная тоска. Кляну на все лады того самого негодяя, который изобрел эту вселенскую отраву на горе всему человечеству! Видно, знал, разбойник, что будет в гробу вертеться, как пропеллер, от проклятий, не оставил потомкам своего подлого имени! Благодарное человечество хорошо помнит великих людей, подаривших ему полезные изобретения, а вот имя того, кто первым изобрел хмельное, таится в веках. В России Иван Грозный впервые открыл в Москве «Царев кабак», но скоро сообразил, какая это опасность для подданных, и запретил народу пить водку. Лишь сам пировал со своими опричниками. А при Петре Первом водка вошла в обиход в России. С тех пор и травятся этой гадостью русские и нерусские люди!

В газетах, по радио, телевидению врачи, академики клеймят пьяниц, скрупулезно подсчитывают, на сколько лет меньше пьющие живут, чем трезвенники, развернули кампанию на всю страну…

Сложив бутылки в старую черную сумку и засунув ее в нишу в прихожей, я сиротливо присел на табуретку на кухне. Судя по бутылкам, на брата пришлось почти по литру разной смеси из водки, вина, коньяка. Пива я не считал. Сердце гулко толкалось в груди. Неприятно его все время чувствовать. Может, корвалолу накапать… в рюмку? В голове малость прояснилось, особенно после того, как я подержал ее в ванной под краном с холодной водой, но мысли никак не могли принять нужное направление. Я знал, что необходимо выйти на улицу и погулять, однако что-то удерживало меня дома. Окна моей квартиры выходят на улицу Салтыкова-Щедрина. По ней то и дело с грохотом проносятся трамваи. Обычно я не слышу их металлического шума, но после выпивки нервная система болезненно воспринимает любой шум. Говорят же, что с похмелья человека раздражают даже шаги котенка по ковру.

Напротив моих окон возвышается жилое пятиэтажное здание, наискосок — кинотеатр «Спартак». Я туда частенько бегаю на последний сеанс, когда народу мало. Я отчетливо вижу афишу: «Викинги», американский художественный фильм. Сходить, что ли? Но, как обычно, в таком убийственном состоянии решение принять не могу. Бараном сижу за пустым столом — кроме чая ничего в рот не лезет — и тупо смотрю на улицу. По тротуару идут и идут люди. Многие еще в пальто, плащах и зимних шапках, хотя на дворе весна. День нынче пасмурный, на асфальте поблескивают лужи. Стекла в извилистых дорожках от невидимого дождя. Только в Ленинграде бывает невидимый дождь. Стекла плывут, асфальт мокрый, а подставишь ладонь — на нее ни одной капли не упадет. Зато лицо в липкой мокроте, брюки внизу отяжелели, за ворот сбегают струйки. Невидимый дождь — самый противный дождь. Чаще всего он бывает ранней весной и поздней осенью. От него и настроение гриппозное.