Вильям Козлов - Волосы Вероники

У Татьяны Леонидовны Соболевой четверо детей. Пожалуй, во всем НИИ ее никто в этом отношении не перегнал. Четверо детей в наше время — это большая редкость. Невысокого роста, кареглазая, с мягкими чертами лица, Соболева не производила впечатления обремененной семейными заботами замотанной матери. Ей еще не было сорока. Дело свое знала — она переводила со скандинавских языков, редко отпрашивалась с работы, ссылаясь на неотложные домашние дела, что нельзя было сказать об Инге Владимировне Губановой. Худощавая, со смуглым удлиненным лицом и миндалевидными глазами, она всегда куда-то спешила, опаздывала, не успевала. Она переводила с испанского и итальянского. Муж частенько заходил за ней в конце рабочего дня. Это была несколько необычная пара: она — высокая, худая, с нервным лицом и быстрыми движениями, и он — маленький добродушный толстячок с розовой лысиной.

Грымзина говорила, что они замечательно живут, толстячок просто носит свою ненаглядную Ингулю на руках. Представить это было бы довольно трудно… Муж Инги Владимировны, Губанов, работал собкором по Ленинграду какого-то отраслевого журнала.

Для приличия мои сотрудники поинтересовались: хорошо ли я отдохнул в Крыму? Так загорел! Наверное, сейчас на море — благодать? Каково же было их удивление, когда я сказал, что провел отпуск в глухой деревеньке в Валдайском районе.

— Теперь стало модно ездить в деревни, на озера,— заметила Альбина Аркадьевна Уткина.— Мои друзья-журналисты тоже на месяц укатили на двух машинах в Прибалтику. На какое-то тихое озеро, где можно рыбу половить. И где людей поменьше.

— Что же ты с ними не поехала? — метнула на нее насмешливый взгляд Инга Владимировна.— Ты ведь у нас женщина свободная.

— Я люблю Черное море,— сказала Уткина.

— На путевку не рассчитывай,— заявила Грымзина.— Надо было раньше подавать заявление — все уже распределено на этот год.

— Мои друзья-артисты пригласили меня на сентябрь в Пицунду,— очаровательно улыбаясь, ответила Альбина Аркадьевна.— Они там снимают какой-то многосерийный фильм, ну и уговорили меня сняться в небольшой роли.

— Ты еще и артистка? — вытаращилась на нее Грымзина.

— Они меня целый месяц уговаривали,— скромно проговорила Уткина.— Привязались, какой-то ужас! Говорят, я именно тот самый типаж, который они днем с огнем по всему Ленинграду искали.

— Типаж! — усмехнулась Губанова.

— Я всю жизнь мечтала сняться в кино,— заметила до сего времени молчавшая Татьяна Леонидовна Соболева.

— Еще двоих родишь, и снимут,— коротко хохотнула Грымзина.— Как мать-героиню!

— Я завидую, что у тебя четверо детей,— вздохнула Уткина.

— Кто тебе мешал? — покосилась на нее Евгения Валентиновна.— Дело немудреное.

У Грымзиной единственный сын уже женился и живет в Мурманске. У Губановых, по-моему, одна дочь, а Альбина Аркадьевна — бездетная. Почему у людей нет детей, спрашивать нетактично: мало ли почему не бывает детей? Многие и рады бы завести, но не получается, есть разные причины, которых касаться не стоит. А Грымзина, видно, по роду своей общественной работы привыкла бесцеремонно вторгаться в чужую жизнь. Я видел, как прошла тень по симпатичному лицу Уткиной. Когда мои сотрудницы при мне заводят свои женские разговоры, мне бывает неловко, такое впечатление, что они меня и за мужчину не считают.

— Я очень хотела ребенка, но…

— Муж был против? — уставилась на нее настырная Грымзина.

— При чем тут муж! — с досадой вырвалось у Альбины Аркадьевны.

Обычно она никогда не срывалась, но Коняга способна и камень вывести из себя.

— Спасибо за угощение,— поблагодарил я, намереваясь покинуть мое женское общество, но Грымзина не позволила уйти.

— Появилась новая кандидатура,— доверительно сообщила она.— Я в райкоме узнала.— И умолкла, чтобы слушатели переварили, на ее взгляд, ошеломляющую новость.

— Неужели Степанов? — уставилась на нее Губанова.

— Степанов давно отпал,— сказала Евгения Валентиновна.

Кто такой Степанов, я не имел ни малейшего представления. За месяц отпуска тут, гляжу, многое произошло!

— Лободин? — заинтересованно спросила Альбина Аркадьевна. Уж она-то всегда была так далека от всех институтских интриг!

— Лободин в райкоме не прошел,— отрезала Грымзина.— С нашей помощью. Тоже мне директор! Он в Политехническом еле-еле с кафедрой справляется, а его хотели к нам.

— Кто же тогда? — все взоры обратились к Коняге. Лишь Татьяна Леонидовна пила кофе и задумчиво смотрела в окно. Ее не занимали эти разговоры.