Иван Кузмичев - «Поступь империи» (сборник)

Август, видя мое состояние, предпочел сбавить тон и не форсировать беседу, складывающуюся для него не лучшим образом.

— Но ты ведь понимаешь, к чему может привести подобный шаг? — успокоившись, спросил король.

— Конечно.

— И можешь спокойно говорить об этом? — удивился он. — Вспыхнет новая война…

— Не волнуйся, новой войны не будет, кто осмелиться воевать, зная, что против него выставят 200, а то и 250 тысяч отлично подготовленных, закаленных десятками сражений ветеранов. Не забывай, что победа в этой войне ковалась русскими солдатами.

— Быть может и так, — король тяжело сел в кресло, нащупал перед собой кубок с вином и залпом осушил его. — Значит союзному договору конец?

— Почему же? Я хотел предложить тебе заключить новые договора: торговый, на старых условиях и оборонный.

— Выбора как я понимаю, у меня нет? — горько усмехнулся саксонский карфюстр.

— Выбор есть всегда.

— Спасибо за вино и занимательную беседу, — встал Август. — Думаю завтра мы сможем обсудить новые условия с вашим величеством.

— Вице-канцлер свяжется с вашими министрами, — ответил я, вставая с места.

Король ничего не сказал, лишь только грустно улыбнулся и пошел к двери: осунувшийся, потерянный и безмерно уставший от бремени власти человек, променявший когда-то доверие к самому себе на тихое спокойствие сравнительно маленького немецкого княжества.

Мне было даже немного жаль Августа: высокого красавца, сильного физически, неутомимого охотника. Именно благодаря своей стати саксонец понравился Петру и имел на него сильное воздействие. Но так получилось только из-за неопытности молодого Петра и его молодости. На самом же деле за красивой внешностью скрывался недалёкий, но амбициозный гордец и неуёмный развратник. Вообще нынешнее время не отличалось высокой нравственностью, но даже портовые бордели казались бледными по сравнению с тем, что творилось при дворе курфюрста Саксонского, короля Польского Августа Сильного. В Дрезденском дворце дни и ночи проходили в пикниках и маскарадах, там было раздолье для развратных женщин и разномастных жуликов, а так же прочих искателей приключений.

Планы короля, вместе с мечтами о приобретении новых земель для королевства рушились у него на глазах, он не мог ничего с этим поделать. Лифляндия, обещанная им шляхте во время избрания больше 15 лет назад давно в руках русских, а мечта оставить польский трон сыну таит с каждым днем, словно клочки тумана под палящим июльским солнцем. Уже выходя Август, вдруг остановился и, полуобернувшись, спросил:

— Почему?

— Государство важнее амбиций и привязанностей. Это политика…

— Но Петр тоже был политиком.

— Отец забыл о том, что его подданные – это люди с кучей недостатков, а не идеальные исполнители царской воли, — пожав плечами, заметил я. — Да и золота он столько перевел, что впору было купить пару Курляндий и половину Финских земель в придачу.

— Тебе герцогство досталось бесплатно, привел полки и все. Даже император ничего не сказал в защиту старого Фердинанда, — продолжая стоять вполоборота, добавил Август.

"Да не сказал, но вот только чего мне это стоило знает один лишь Бог. Не одному министру пришлось приплатить, впрочем, деньги не вылетели в трубу, а оказались в деле хотя и экономически мало целесообразном," — подумал я глядя на замершего короля.

Постояв несколько секунд, Август взялся за дверную ручку и толкнув ее вышел прочь. Четверо лейб-гвардейцев проводили угрюмыми взглядами высокую фигуру. Один из них стоило королю завернуть за угол, быстро пошел следом, на ходу поправляя ножны с саблей и кобуру с револьвером.

Я сделал знак закрыть дверь сержанту Тихону Гриневу с удовольствием отмечая полную боеготовность гвардейцев. Муштрует их майор Нарушкин будь здоров, они Воинский Устав и караульную службу на "ять" знают. Молодцы!

Сев за стол взял перо, макнул в чернила, но мысль не шла, пришлось с сожалением вставить его в чернильницу. Мысли потекли в сторону Курляндии. Ситуация там сложилась необычная. Дело даже не в том, что была попытка восстания и относительно быстрое подавление оного. Просто до того как Григорий Долгорукий смог добиться от старого Фердинанда отречения от герцогства в пользу Анны сам герцог в Курляндии не появлялся. Он боялся собственного дворянства и предпочитал оставаться в Данцинге, куда перебрался после смерти племянника, а это естественно не могло понравиться тамошнему дворянству, от чего-то возомнившему, будто они способны выбрать нового герцога самостоятельно.