Иван Кузмичев: Поступь Империи. Право выбора.

"Нет никакого мужского чувства, которое могло бы оправдать потерю единственного эфемерного "Знамени" для каждого из нас, часто называемого Честью!"

Автор.

Автор искренне благодарит Звонареву Ольгу, за неоценимую поддержку и особое внимание!

-Солдаты!

Крик утонул в утренней тишине, захлебнулся, прерванный ударом шпаги. Спросонья в темноте домов заметались люди, не в силах понять что случилось. И словно в противовес поднявшейся суматохи в сараях спокойно стояли кони, жуя свой овес, как ни в чем не бывало.

-Сучьи дети, по местам!– раздался зычный голос с крыльца одного из домов в центре лагеря.

Услышав команду своего Головы, растерявшиеся людишки тут же начали разбегаться по сторонам, занимая места для обороны. Но то один, то другой человек, бегущий по улочке к какому-либо дому спотыкался и падал лицом на землю.

-Да, что же это такое происходит, господи?!– взмолился один из бородатых мужиков, целуя распятие.

На его вопрос никто не ответил, лишь Голова угрюмо смотрел по сторонам, в надежде увидеть хоть какие-либо тени, чтобы открыть по ним огонь. Внезапно, левее от приготовившихся к обороне разбойников раздался взрыв, раскатавший сараюшку, в которой спрятались трое татей. Вспышка! А за ней тут же повалил черный, густой дым, прорезающий предрассветные сумерки. Сильно запахло жареным мясом и палеными волосами. В предутренней тишине горели бревна, освещая утренние сумерки, заставляя разбойников крепче сжимать свое оружие.

Тишину лесного хутора разорвал звериный крик, впрочем, тут же оборвавшийся.

-Всем приготовиться,– шепотом сказал Корзень, перехватывая удобнее рукоять пистоля, сабля привычно легла в ладонь.

Секунда, сменялась секундой, а ничего не происходило, словно не было этой безумной побудки, и нет за окном догорающих раскатанных взрывом бревен сарайчика. Лишь легкий треск огня нарушал затишье, скрывая прочие звуки леса.

-Какого…?– удивленно сказал один из лихих людишек, наблюдавший за окном, выходящим к лесу.

Не успел Корзень посмотреть, что там увидел его подчиненный как в окна, разрывая бычий пузырь, натянутый на оконные рамы полетели горящие ручные бомбы, оставляющие за собой едкий запах, буквально выворачивающий наизнанку людское нутро.

В тяжелом приступе кашля согнулись пополам разбойники, продирая кулаками слезящиеся глаза, не в силах вынести едкого дыма. Следом за бомбами в окна полетели огромные крючья, тут же натянувшиеся со стороны улицы. Минута и на каждом из окон закрепилось по паре стальных крюков, по своей форме напоминающие абордажные крючья.

Решившись встать, Корзень попытался посмотреть, что там происходит, но куда там! Глаза заливали слезы, ничего не было видно дальше собственного носа. Едкий дым сделал свое дело. Голова встал на ноги, пистоль выпал из ослабевшей руки, только верная сабля, оставшаяся еще с первого грабежа по-прежнему была вместе с главарем татей. Ставни окон тихо заскрипели, с улицы донеслись хлесткие удары кнута, стены дома задрожали, готовые в любой момент рассыпаться во все стороны, крючья впивались в ладные бревна, словно челюсти волка в нежное мясо ягненка…

-Пошли, родимые!– внезапно заорал кто-то снаружи, щелкнув кнутом.

«Черт!– пронеслась мысль в голове главаря разбойничьей шайки».

-Руби веревки!– крикнул Корзень, первым опуская саблю на ближайшее крепление крюка.

Вот только дым оказался столь едким, что льющиеся слезы застилали все перед собой. Клинок Корзня упал рядом с пенькой, даже не поцарапав ее…

Приказ был отдан слишком поздно и уже через секунду, стены дома затрещали, заходили ходуном, самые хлипкие бревна понемногу вываливались из пазух, скатываясь на улицу.

«Это конец…– угрюмо подумал Голова, видя, как в дом сверху залетают размытые тени враги.– Но и мы не лыком шиты!»

Однако опустить саблю на голову первого попавшегося противника Корзень не успел. Алый кончик длинного кинжала одной из теней вышел из груди главаря, аккурат в районе сердца, Корзень осел на пол, изо рта потекла сукровица, капая на пол, над бывшим стрельцом замер солдат в грязно-зеленом с грязно-коричневыми пятнами мундире.

-Все готовы?– спросил один из ворвавшихся внутрь солдат.

-Один слишком горяч, оказался,– виновато ответила одна из фигур.

-И?

-Вон в угол я его положил.

-Бери его, и пойдем на улицу.