— Я не хочу слушать музыку и не хочу никуда идти. Мне надо домой. Извини… — Я решительно отворачиваюсь.
Он хватает меня за плечо и почти кричит:
— Но ты не можешь просто так уйти.
— Могу. Почему нет?..
— Потому что так не бы-ва-ет! — говорит он по слогам и улыбается твоей улыбкой, твоей!
@
Помнишь ли ты обо мне? Или забыл, вычеркнул, удалил, как удаляют архивные документы, освобождая память для загрузки новой программы? Я не хочу думать об этом. Не хочу! Ты ведь не можешь меня забыть? Правда?..
— Только не говори, что тебя зовут Маргарита!.. Или… и впрямь?
Я киваю и легкомысленно соглашаюсь на приглашение. Маргарита так Маргарита. Какая, собственно, разница?
— Где твое кафе?.. Или мы так и будем стоять?..
Он выхватывает у меня рюкзак и ведет знакомыми переулками.
@
Музыка дарила неизвестные горизонты и пространства. Плакала и, будоража, рисовала надежду…
Совсем молоденькая девочка читала стихи. Читала нараспев, страшно волнуясь. Я чувствовала каждое слово, сопереживая и страдая.
Где написать, что я есть? Что дышу одним воздухом с чужим мне человеком. Что, наверное, нравлюсь ему. Что он отчаянно хочет меня развеселить и еще, наверное, чего-то хочет. Но я не могу сосредоточиться, потому что думаю о тебе. Потому что ТЫ мой остров, моя терра инкогнита. Ты — моя Сицилия!
Все когда-нибудь заканчивается. Такова жизнь, будь она неладна! Ирина с трудом открыла тугую металлическую дверь подъезда и вошла в его затхлое нутро. Только бы не поссориться с идиотом этаким, сохранить мало-мальски приличные отношения… Брат все ж таки. Сестринские обязанности она выполняет честно. Мамка довольна бы осталась. Вот продукты тащит и недостающие шесть тысяч за квартиру, выкроенные с грехом пополам из худого бюджета. Мысль о деньгах разозлила — не много ли?
Тяжелые, неудобные пакеты и мокрый зонтик елозили по новому пальто, оставляя ворсистые разводы. Ирина с трудом осилила последний лестничный пролет хрущовки, бросила сумки на заплеванный пол и позвонила в обгрызенную дерматиновую дверь. Открыл противный старик — хозяин квартиры, где ее братец, Пашок, снимал комнату, вернее, даже не комнату, а так, халупу, зловонную и пыльную. Ирину передернуло.
Увидев ее на пороге, старик насупился и, не поздоровавшись, проскрипел:
— А… это ты, Ирка. Заходь. Деньги принесла?
Пропустив вопрос мимо ушей, она строго спросила:
— Где Павел?
— Хде-хде, в ящике своем зависает. — Старик посторонился.
Она втащила пакеты в коридор и сняла пальто. Дед стоял над душой, издавая булькающие звуки, будто в глотке его застрял насос.
— Дык это… я про деньги, Чего скажешь?
— Какие еще деньги, дедуль? — Ирина хотела повесить влажное пальто, но свободного крючка не было, самодельную вешалку занимало засаленное тряпье старика.
— Мои, — дед почесал впалую грудь, — мои денюжки. Павел твой за прошлый месяц еще не заплатил.
— Паш, — позвала она, — ну ты где? Совесть у тебя есть?
За спиной хозяина квартиры замаячил братец. Ирина глянула на него и, поморщившись, будто откусила кончик горького лайма, отвела глаза — век бы не видать дурака. Как же все надоело. Мамка, провожая его в Москву, плакала в трубку, будто чувствовала — «сыночек любимый» потеряет все, не успев приобрести… Так и вышло. Это ж надо было умудриться бросить мед в конце второго курса, потерять работу, на которую Ирина устроила его, подняв все свои связи… Эх, да что там…
Она со злостью сбросила на пол тяжелый синий ватник и пристроила наконец свое пальтишко.
— Ну, не злись, — Пашок ласково заглянул ей в глаза, — давай лучше помогу. Он схватил в одну руку оба пакета и толкнул дверь в свою комнату. Хлипкая целлофановая ручка не выдержала, и содержимое вывалилось на пол.
— Ну ты чего?! — закричала она. — Безрукий или как? Пашок кинулся собирать консервные банки и яблоки, раскатившиеся по полу. Ирина покачала головой и поплелась в ванную мыть руки. Настроение окончательно испортилось. Давно бы нашел себе москвичку с хатой, заделал бы ей маленького и… жил бы себе припеваючи… Чемодан без ручки, а не мужик.
— Так как насчет денег? — Б ванную просунулась седая голова.
— Совсем спятил? — вскинулась на него Ирина. — Дай мне в себя-то прийти!
— Дык это… — начал было дед, но закончить ему не дал Пашок. Подлетев к старику, он развернул его за щуплые плечи и выплюнул прямо в морщинистую харю:
Читать дальше