Том Роб Смит - Колыма

Он поднял голову и с удивлением увидел, как Раиса выходит из спальни и возвращается на кухню, не сказав ему ни слова. Еще через несколько секунд появилась Зоя и отнесла свое постельное белье в ванную комнату, где и замочила его в ванне, пустив туда горячую воду. Значит, она ничего не сказала Раисе. Значит, она не хочет, чтобы Раиса узнала обо всем. Значит, мысль о том, что он сумел смутить ее и поставить в неловкое положение, оказалась сильнее ненависти к нему.

Лев встал, прошел на кухню и поинтересовался:

— Зоя стирает простыни?

Раиса кивнула в ответ. Лев продолжал:

— Ей совсем необязательно заниматься этим самой. Я могу отнести их в прачечную.

Раиса понизила голос:

— Думаю, с нею случилась небольшая неприятность. Просто не обращай на нее внимания, ладно?

— Ладно.

Первой на кухню пришла Елена. Сорочка у нее была застегнута криво, и она молча села на свое место. Лев улыбнулся девочке. Она же отреагировала на его улыбку так, словно увидела в ней нечто совершенно незнакомое и угрожающее. И не улыбнулась в ответ. Он услышал шаги Зои, которые замерли в коридоре. Она чего-то ждала, не заходя на кухню.

Наконец Зоя перешагнула порог и сразу же взглянула Льву прямо в лицо. Потом перевела взгляд на Раису, которая помешивала овсянку, и остановила его на сестре, которая уже ела кашу. Она поняла, что он тоже никому ничего не сказал. Нож остался их тайной. И испачканные простыни тоже. Они стали соучастниками, вынужденными сосуществовать в этой фальшивой семье. Зоя была не готова разрушить ее. Елену она любила сильнее, чем ненавидела его.

Настороженно, словно бездомная бродячая кошка, она направилась к своему месту. К каше она не притронулась. Льву тоже кусок не лез в горло, и он лишь бездумно крутил ложкой в тарелке, боясь поднять голову. Раиса явно была не в восторге от их поведения.

— Что, никто не хочет есть?

Лев ждал, что ответит Зоя. Та промолчала. Тогда он принялся за еду. Едва он взялся за ложку, как Зоя встала из-за стола и отнесла нетронутую тарелку в раковину.

— Мне нездоровится.

Раиса подошла к ней и приложила ладонь ко лбу, пробуя температуру.

— А в школу пойдешь?

— Да.

Девочки вышли из-за стола. Раиса придвинулась ко Льву:

— Что с тобой сегодня такое?

Лев был уверен, что стоит ему открыть рот, и он расплачется. Поэтому он промолчал, стиснув под столом руки.

Покачав головой, Раиса вышла, чтобы помочь девочкам. У двери воцарилась прощальная суматоха, затем отворилась дверь. Раиса вернулась на кухню, держа в руках коричневый пакет, перевязанный бечевкой. Положив его на стол, она вышла. Входная дверь с грохотом захлопнулась.

Еще несколько минут Лев просидел не двигаясь. Потом медленно потянулся за толстым пакетом и придвинул его к себе. Они жили в ведомственном доме, и обычно жильцы забирали письма на входе — это же оставили прямо у дверей. Бандероль имела сантиметров тридцать в длину, двадцать в ширину и десять в высоту. На ней не было ни имени, ни адреса, лишь распятие, нарисованное от руки. Разорвав коричневую оберточную бумагу, он увидел коробку, на крышке которой красовалась надпись: «НЕ ДЛЯ ПЕЧАТИ».

Тот же день

В вагоне метро было немноголюдно, но Елена все равно взяла Раису за руку и крепко сжала ее, словно боясь потеряться. Обе девочки вели себя на удивление тихо и немногословно. Поведение Льва сегодня утром явно сбило их с толку. Раиса никак не могла понять, что на него нашло. Обычно столь внимательный к девочкам, сегодня он, похоже, едва не допустил того, чтобы они вышли к завтраку, сели за стол и увидели, как он ломает голову над словом «пытка». Когда же она попросила его убрать листок бумаги с глаз долой, давая ему понять, что он должен взять себя в руки, Лев повиновался, вернувшись на кухню в том же самом же самом неприглядном виде, глядя на девочек и не говоря ни слова. Налитые кровью глаза и выражение загнанного, смертельно усталого зверя: вот уже много лет она не видела его таким, с тех самых пор, как он возвращался домой после ночных дежурств, измотанный до предела и не имеющий сил заснуть. Он садился в углу, в полной темноте, и молчал, мысленно вновь и вновь прокручивая события прошедшей ночи. Тогда он ни разу не заговаривал о своей работе, но она все равно знала, чем он занимается — арестовывает невинных людей, — и втайне презирала за это.

Но это осталось в прошлом. Лев изменился, в чем она была уверена. Он рисковал жизнью, стремясь порвать с профессией, требовавшей от него арестовывать людей по ночам и силой выбивать из них признания. Аппарат государственной безопасности существовал по-прежнему, переименованный в КГБ, незримо присутствуя в жизни каждого, но Лев больше не принимал участия в проводимых им операциях, отклонив предложение занять в нем высокий пост. Вместо этого он пошел на огромный риск, создав собственный следственный отдел. Каждый вечер он рассказывал ей о том, как прошел его день, отчасти потому, что нуждался в ее советах, а отчасти — чтобы показать ей, как сильно его Отдел отличается от КГБ, но главным образом для того, чтобы дать ей понять: между ними нет и не может быть никаких секретов. Но ее одобрения оказалось недостаточно. Глядя, как он обращается с приемными дочерьми, Раиса вдруг подумала, что он ведет себя, словно заколдованный персонаж из детской сказки, и что лишь слова «Я люблю тебя», сказанные обеими девочками, смогут разрушить темные чары прошлого.