Джон Тул - Сговор остолопов

В один из особенно мрачных семестров они посещали у доктора Талька разные классы и прерывали его лекции разными странными звуками и наглыми ядовитыми вопросами, на которые не в состоянии был ответить никто, за исключением, быть может, Господа Бога. Он содрогнулся. Несмотря ни на что, он должен найти Райлли и добыть у него объяснение и признание. Одного-единственного взгляда на мистера Райлли студентам хватит, чтобы понять: его записка была бессмысленной фантазией больного разума. Он даже администрации даст посмотреть на мистера Райлли. Решение проблемы, в конечном итоге, — чисто физическое: предъявить мистера Райлли во всем изобилии его плоти.

Доктор Тальк отхлебнул водки с соком, которую употреблял всегда после трудного светского пьянства, и раскрыл газету. По крайней мере, жители Квартала веселятся и бесчинствуют. Он потягивал водочку и вспоминал инцидент с этим Райлли: как тот вывалил все экзаменационные работы на головы демонстрации первокурсников под окнами деканата. Администрация это тоже вспомнит. Он самодовольно ухмыльнулся и снова посмотрел в газету. Три фотографии выглядели уморительно. Простые вульгарные люди — издали — всегда забавляли его. Он прочел заметку и поперхнулся, забрызгав себе весь смокинг.

Как мог Райлли столь низко пасть? И в студенчестве он был эксцентриком, но теперь… Насколько гаже пойдут слухи, если выяснится, что записку писал торговец сосисками. Райлли вполне может заявиться в университет со своей тележкой и развернуть торговлю «горячими собаками» прямо перед Корпусом Общественных Наук. И намеренно превратит все это в цирковое представление, в постыдный фарс, где ему, Тальку, будет уготована роль коверного.

Доктор Тальк отложил газету, поставил стакан и закрыл лицо ладонями. Придется пережить эту записку. Он будет все отрицать.

Мисс Энни заглянула в утреннюю газету и побагровела. А она-то думала, почему это со двора Райлли все утро не доносится ни звука. Всё, это последняя капля. Теперь у всего квартала плохая репутация. Она этого больше не вынесет. Эти люди должны съехать. Она заставит соседей подписать петицию.

Патрульный Манкузо снова заглянул в газету. Затем развернул ее на уровне груди, хлопнула вспышка. Он принес в участок свою камеру «Брауни Холидэй» [ Один из первых дешевых бытовых фотоаппаратов с одноразовой вспышкой, изготовлялся в 1953-62 гг] и попросил сержанта сфотографировать его на фоне кое-каких официальных задников: стола самого сержанта, ступенек парадного входа в участок, патрульного автомобиля, регулировщицы движения, коньком которой были те, кто превышал скорость в школьной зоне.

Когда оставался всего один кадр, патрульный Манкузо решил объединить два предмета реквизита и завершить съемку драматическим финалом. Пока регулировщица, изображая Лану Ли, лезла на заднее сиденье патрульной машины, гримасничая и мстительно потрясая кулаком, патрульный Манкузо смотрел в камеру, держа газету, и сурово хмурился.

— Ладно, Анджело, теперь всё? — спросила регулировщица: ей не терпелось добраться до ближайшей школы, пока не закончилось время ограничения скорости в школьных зонах.

— Большое спасибо тебе, Глэдис, — ответил патрульный Манкузо. — Детишкам хотелось еще немного снимков показать своим маленьким друзьям.

— Ну еще бы, — прокричала Глэдис, спеша со двора, перекинув через плечо сумку, под завязку набитую черными штрафными квитанциями за превышение скорости. — Их право, наверное, — гордиться своим папочкой. Рада, что смогла тебе помочь, дорогуша. Как захочешь еще сниматься, только дай мне знать.

Сержант швырнул последнюю лампу вспышки в мусорную корзину и сдавил ручищей вертикальное плечо патрульного Манкузо.

— Единолично ты, Манкузо, сумел раскрыть самую активную в городе банду торговцев порнографией в средних школах. — Он хлопнул по впалой ключице патрульного Манкузо. — Невероятно, но ты расколол бабу, которую даже самым лучшим нашим агентам не удавалось одурачить. Манкузо, как я выяснил, работает над этим делом втихушку. Манкузо может опознать одного из ее подручных. Кто все это время ходил сам по себе, искал подозрительных субъектов, вроде тех трех девок, и пытался их привлечь? Манкузо, вот кто.

Оливковая кожа патрульного Манкузо слегка порозовела, если не считать тех ограниченных участков, где ее исцарапал дамский вспомогательный корпус Партии Мира. Там она осталась просто багровой.