Жан-Мишель Генассия - Удивительная жизнь Эрнесто Че

Луиза извивалась, как настоящая кубинка (Йозеф никогда в жизни не встречал островитянок, но воображал их именно такими), и объясняла:

– Раз, два, три, четыре – остановка, раз, два, три, четыре – остановка, ничего сложного, следуйте за мелодией. Очень хорошо.

Йозеф радовался как ребенок, обнаружив, что превосходно танцует мамбо.

Они вывалились из «Санта-Лючии», хохоча как безумные – беспричинно, от полноты жизни. В этот серый предрассветный час, когда весь мир еще спит, а вы бодрствуете, хочется обнимать друзей, курить, вдыхать полной грудью свежий морской ветерок. Вам весело, вы чувствуете себя легким, живым и счастливым, а еще всемогущим и бессмертным. Вы слегка пьяны и устали, но это не имеет значения. Ночь отошла в небытие, день еще не родился, вы один в целом мире, вокруг настоящие друзья, которые не торопятся расходиться по домам, им не хочется спать, значит можно выпить «по последней» в баре казино.

Впрочем, в стаде всегда находится паршивая овца: «Пойду домой, мне завтра на работу».

Всем завтра на работу…

До завтра.

Морис заявил, что в его машину запросто влезут десять человек. Их было восемь. Йозеф сидел на переднем сиденье вместе с Луизой – она занимала совсем мало места. Морис развез всех по домам, выходя, каждый говорил: «Пока, может, увидимся сегодня вечером…» На улицах появились первые прохожие. Луизу Морис высадил у обсаженного кипарисами особняка близ парка Галлан, проводил ее до самой двери, и Йозефу показалось, что им не хочется расставаться.

Они доехали до сквера Нельсона, закурили, и Морис сказал, что решил переехать – переселиться в хороший квартал где-нибудь в Верхнем городе, например на улице Мишле или Орас-Верне, да все руки не доходят.

– Как поживает Кристина? – поинтересовался Йозеф.

Морис отвернулся, выбросил окурок в окно, и Йозефу показалось, что другу не хочется говорить на эту тему. Булочник поднял металлические жалюзи, и до них донесся запах свежей выпечки.

– Она на гастролях, должна скоро вернуться – кажется, на следующей неделе. Не упоминай при ней «Санта-Лючию», ей не нравится это кабаре.

Неделю спустя Йозеф вышел на работу и очень обрадовался, обнаружив, что в лаборатории все лежит и стоит на прежних местах. Коллеги оторвались от дел, чтобы пожать ему руку, многие говорили, что очень рады его возвращению, никто не задавал бестактных вопросов, не вспоминал о долгом отсутствии – так, словно он уехал вчера, а вернулся сегодня.

Как-то раз, в начале июня, Йозефа позвала к телефону улыбающаяся мадам Арман: «Вам звонит дама». Секретарь Сержана провела Йозефа в свой кабинет и проявила деликатность, оставив его одного.

– Йозеф, это я, Кристина.

– Как же я рад тебя слышать!

– Морис рассказал, что ты вернулся, и я чуть с ума не сошла от счастья.

– Правда?

– Мы ужасно волновались, но я была уверена, что снова тебя увижу. Мог бы зайти поздороваться.

– Мне нужно было время, чтобы адаптироваться.

– Сегодня вы ужинаете у меня.

– Ты теперь готовишь?

– Готовлю… иногда. По случаю твоего возвращения, так и быть, расстараюсь.

В семь часов вечера Йозеф позвонил в дверь Кристины. В руках у него был букет оранжевых гладиолусов – он не забыл, что она любит эти странные цветы. Кристина открыла, и они крепко обнялись (Боже, как прекрасно она пахнет!).

– Я так рада, что ты вернулся!

Йозеф пришел первым и смог оглядеться. Квартира была чисто убрана, одежда больше не висела на стульях, подушки, косметичка, книги и газеты были аккуратно разложены по своим местам. Стол Кристина накрыла на троих.

– Я приготовила жаркое. Морис обожает жаркое.

– Нелли не будет?

– Не говори мне о ней, достаточно того, что приходится работать вместе.

– Вы поссорились?

– Она манипуляторша, использует людей, а потом выбрасывает, как хлам. Прости, что говорю это, но уже через месяц после твоего отъезда Нелли «утешилась». Точно так же она поступила со мной. Когда у нее были проблемы, я ей помогла, потом у нее случился бурный роман с одним болваном – он называл себя актером! – и она съехала. Как мне теперь платить за квартиру?

Они пили аперитив, и Кристина без умолку говорила о Морисе: он два года работал и в штабе, и на Мореля, никто не понимал, как у него получалось, и ведь ни разу не сорвался, и ее поддерживал, она знает, что может на него рассчитывать, даже теперь, когда придется переехать в худший квартал, в жалкую студию.

– А может, найдешь новую компаньонку?