Сергей Саканский - Наблюдатели

Представляю, о чем моя девочка пишет и, может быть, даже и не хочется знать, ибо скука все это, смертельная скука.

Вряд ли кто-нибудь у нее есть, я и вовсе не знаю за ней никаких знакомых мужчин, разве что только пресловутый Полянский Жан, которому она и в гробу не нужна, старая…

Впрочем… Если и подозревать любовника, то иной кандидатуры не найти. Прошло то время, когда я грешил на нее, думая, что она вытащила какого-то тайного возлюбленного из своего поэтического прошлого, вышла за меня, не прерывая с ним отношений, изредка, но бурно встречается с ним… Несколько первых лет мучила меня эта дивная галлюцинация, пока не отпустила совсем.

Спросил невзначай, после обычных лобзаний, у Евгении:

– Тяжело, небось, твоему брату: работа, поездки… Девушка-то у него хоть есть?

– Нету девушки, – горестно вздохнула сестра. – Времени нет.

Но что-то прозвучало не так. Она не умеет врать, то есть, неправильные слова: когда говорят о ком-то, что он не умеет врать, имеют в виду, что это честный человек, здесь же другой случай: моя рыжая сучка – лживая насквозь – очень хочет соврать, но действительно, по глупости своей – не умеет.

И что-то меня задело. Зачем ей скрывать, что у брата есть девушка? Если нету, то кого ей скрывать?

Я скопировал файл Diary на винт, переименовав, и пытался работать с ним. Хорошая фирма Microsoft – содержимое файла можно открыть другими редакторами, но там он превращается в бессмысленный набор символов. Очевидно, пароль в файле значит, что он как-то кодируется. Но если есть код, то можно подобрать и ключ.

Спросил программиста в своем отделе, он подтвердил. Не зная пароля, прочесть файл невозможно, вот если попытаться дешифровать… Вспомнили «Золотого жука» Эдгара По и римейк по нему – «Пляшущих человечков» Конан Дойла…

Опять встречаю доктора Бранина, на сей раз – лицом к лицу. Хлопаю его весело по плечу: ты как здесь оказался, Саид!

Курим по цигарке, беседуем о том, о сем. Оказывается, Бранин уже три месяца работает у нас. Почему не позвонил? Да некогда как-то… Лживые глаза.

Спрашиваю о «Юлии». Ничего не знает. Не видел ее с тех пор, как оставил клинику.

Расстаемся. Я чувствую, что здесь что-то не так. Чувствую, что вся история с Браниным, его новая секретная работа – все это как-то связано с «Юлией», с моей дочерью.

Вот уже более десяти лет мы живем вместе, в этом мучительном браке, только ты да я, представители последнего поколения брака на двоих. Следующее будет вступать в брак по другим законам: по трое, по четверо, в произвольном количестве самок и самцов.

Уже никого не устраивает этот тупик, эта замкнутость в пары, миллиарды людей живут парами, мучаются, не видя выхода, не понимая, что выход уже близко, только что и ждут сигнала – бессознательно…

То тут, то там уже появляются многочленные семьи, с каждым годом их становится все больше, уже появляются первые книги и фильмы, прокладывающие дорогу новой морали, уже стал нормой гражданский брак, уже сняты условности с группового секса, уже не кажутся аномальными внебрачные дети, уже давно в норме развод…

Еще немного – и человечество полностью переориентируется, групповой брак будет оформлен законодательно, станет общепризнанной нормой…

Мы с тобой последние могикане здесь – муж да жена…

С наслаждением вдыхаю запах его пота, его мочи, его дерьма… Я бы с удовольствием выпила его мочу, схавала его дерьмо, высосала его склизкие сопли, вылизала бы его гнойные лейкоциты, если бы не знала точно, что меня сразу же вырвет… Склоняюсь над унитазом, когда он только что сходил, и вдыхаю, с шумом вдыхаю его молекулы, натягиваю на нос его ботинки и молекулами наполняюсь, чтобы еще слаще ненависть свою вскормить, чтобы вечно пребывать в состоянии тошноты – в этом сумеречном доме, в этой жизни с ним, в этой лжи…

Ублюдок!

Когда ты сдохнешь, я прибегу на твою могилу – ночью при полной луне – и навалю жирную клейкую кучу, кончая при этом от счастья и хохоча на луну, а после вышвырну все твои вещи на помойку, все до последней тряпочки вынесу: водкой оставшейся оболью и подожгу.

Гадина!

И приглашу санитаров с санэпидемстанции, квартиру продезинфицировать, чтобы духу твоего больше не осталось в этих стенах.

Никогда!

Сегодняшняя медитация касается социального устройства человеческого общества. Его организация поражает не менее, чем сам отдельно взятый человек.