Энн Пэтчетт - На пороге чудес

Истер высовывался из окна и глазел во все стороны, словно черепаха из панциря-автомобиля. Ветер шевелил на его шее темные влажные завитки волос. Глядя на него, Марина поняла, что Милтон взял с собой Истера неспроста. Лодка была нагружена, доктор Свенсон уже на борту. Если бы не отсутствие мальчика, у нее не было бы причин медлить с отплытием.

— Ему нравится машина, — с улыбкой проговорил Милтон.

— Еще бы, не сомневаюсь.

Пристань находилась дальше, чем Марина выбиралась во время своих прогулок. Деревянные доски сходен покоробились от бесконечной чреды солнца и ливней. Коллекция ржавых буксиров и жилых барж, выглядевшая так, словно ее собирали в течение многих поколений, колыхалась на воде между низкими водными такси. С берега Марина видела вдалеке круизные и грузовые суда, выстроившиеся у длинных бетонных пирсов. Внизу маленькая фигурка расхаживала под тенью черного зонта.

— Мы опаздываем, Милтон! — крикнула доктор Свенсон.

Мотор уже работал; по воде стелился бледный лавандовый дымок.

— У вас еще остается время, чтобы изменить свое решение, — тихо сказал Милтон. — Если вы сомневаетесь.

Истер уже несся впереди них в своих шлепанцах; опасному трапу он предпочел еще более рискованный земляной склон, поросший травой и усыпанный камнями.

Им предстояло плыть на понтонной лодке; когда Марина была маленькая, а родители еще жили вместе, отец брал такие понтоны на выходные каждое лето. Он не очень хорошо управлял лодками, но понтоны считал такими же безопасными, как пони, ведь они остойчивые, с низкой посадкой и не делают неожиданных поворотов.

— Все в порядке, — ответила ему Марина.

Душой она была уже в дороге.

— Я не помню, что разрешила вам взять с собой Истера, — проворчала доктор Свенсон, когда они подошли к старой понтонной лодке с плоской металлической крышей.

Мальчишка уже стоял за ее спиной, взявшись за штурвал, и делал вид, что его крутит. Вдоль бортов были аккуратно сложены ящики и коробки. Лодка сидела на воде низко и ровно.

— Вы и не разрешали, — ответил Милтон.

Он подал Марине руку, помогая шагнуть на борт. В этот момент она подумала о нем, как и о Бовендерах — вот если бы он тоже отправился вместе с ней, как было бы хорошо!

Доктор Свенсон похлопала Истера по плечу и показала на лини; мальчуган тут же спрыгнул с лодки и отвязал их. Потом уперся ногами в лодку и оттолкнул ее. Она медленно отплывала, и в какой-то момент Марина с ужасом подумала, что он уже не сумеет преодолеть такое расстояние и останется на берегу, но тут он ловко и упруго прыгнул на палубу.

— Счастливого плавания, — сказал Милтон и поднял руку.

Он остался один на пристани и стоял там, словно они отплывали на «Луизитании».

Истер уже уверенно стоял у штурвала.

Он вывел лодку на течение и серьезно сканировал взглядом широкий горизонт.

Доктор Свенсон ушла под крышу и закрыла зонтик. Марина бросила сумку к ногам и держалась за релинг.

Милтон все еще стоял, подняв руку, его фигура постепенно уменьшалась.

Милый Милтон.

Она так и не сказала ему о своей огромной признательности за его помощь и внимание!

Она помахала ему.

И вообще, они так быстро отплыли! Куда она плывет и когда вернется назад? Впрочем, сейчас это не имело для нее особого значения.

Марину поразила огромность реки, она не сознавала этого, пока не оказалась на ней. Небо над ними было покрыто белыми облаками, они клубились или редели. Некоторые ненадолго загораживали солнце, и тогда становилось чуть прохладнее, а ветерок отгонял насекомых. Птицы срывались с берегов и скользили над водой. Вероятно, Андерс подносил к глазам бинокль и смотрел на них. И тоже был счастлив, что уехал из города. Вода приносила ей огромное облегчение. Марина никогда бы не поверила этому, пока сама не оказалась на лодке.

— Красиво, — сказала она единственному члену экспедиции, который мог ее слышать.

— Мы всегда с облегчением возвращаемся домой, — ответила доктор Свенсон.

По Рио-Негро плыли баржи и буксиры, водные такси с бурыми от старости тростниковыми крышами, где гнездились «речные ласточки» — каноэ, выдолбленные из толстого бревна. В таких каноэ умещались целые семьи — родители, бабушки, сестры с грудными младенцами, братья, тетки с раскрытыми зонтиками — их было столько, что края лодки оказывались чуть ли не вровень с мутной речной водой; управлял каноэ один человек, сидевший с веслом на корме. Лодки поменьше жались к берегам. Иногда мимо всей этой толчеи гордо проплывали белые, как парадный морской мундир, круизные суда.